Моя работа в Москве и Финляндии в 1939-1941 гг.

Молотов сказал, что он не знаком с германскими соглашениями и спросил, можно ли на них взглянуть. Ответил, что у меня их нет, поскольку всё делалось в Хельсинки. Тогда Молотов спросил, давала ли Англия согласие на соглашения с немцами, и заметил, что, как говорил Криппс, никель нельзя вывозить в Германию. Я пытался объяснить всё, но не преуспел. Я говорил, что до сих пор полагал, что немцы сообщили Молотову о соглашениях. Он признал, что сообщили, но содержание соглашений ему не известно. Потом добавил: «С немцами вы заключили соглашения, но со мной тянете под всякими предлогами вот уже пять месяцев и серьёзно испытываете наше терпение». Молотов затем спросил, можно ли теперь исходить из того, что финское правительство готово окончательно договориться об использовании рудников вместе с Советским Союзом. На это мне пришлось отвечать неопределённо, что, мол, мы всё ещё ждём ответа из Лондона. Далее Молотов спросил, что именно содержалось в договоре с трестом о разрешении, и выполняет ли трест свои обязательства. Ответил, что детали договора мне не известны. На это Молотов заявил, что трест не выполняет и не может выполнять свои обязательства, это абсолютно ясно, а значит, мы имеем полное право разорвать соглашение с ним и договариваться с немцами, но вот только мы не хотим разрывать и заключать соглашение с ним, Молотовым. Мы, по его словам, всё ссылаемся на Англию, но с немцами заключили договор без всяких ссылок. Объяснил, что речь идёт о разных вещах: сейчас мы говорим о праве собственности, а с немцами речь шла о поставках никеля. Но, судя по выражению его лица, Молотов не принял эту аргументацию. Он также не обратил внимания на мой аргумент относительно необходимости получения сертификата безопасности для мореплавания в районе Петсамо. Он лишь мрачно заметил: «Мы дали вам хорошую компенсацию – всю Печенгу, а вы всё спорите с нами». Затем он добавил, что Финляндии следует урегулировать вопрос с англичанами. В ходе беседы он много раз повторял, что в Советском Союзе много таких, кто сожалеет по поводу передачи Печенги Финлядии. «Так мы наши отношения не улучшим». В заключение он сообщил о согласии на создание совместного комитета, хотя это ему явно было не очень приятно. Очевидно, он полагал, что это очередной предлог затянуть дело. Вскоре комитет провёл первое заседание в Москве.

С финской стороны в комитет вошли директор банка, министр фон Фиандт и горный советник Грёнблум, с советской – первый заместитель комиссара внешней торговли Крутиков и заведующий отделом НКИДа Куровцев. Наблюдателем на заседаниях с нашей стороны был советник-посланник Хюннинен.

Заседания комитета начались 19 декабря 1940 года. Финские представители были во власти оптимистических иллюзий. Они подготовили предложение, в соответствии с которым для контроля за использованием месторождения никеля в Печенге и для изъятия разрешения на работы в регионе у компании Mond, а также для продажи продукции комбината в соответствии с законодательством Финляндии создается акционерное общество. Большинство акций принадлежит Финляндии, думали даже о трёх четвертях. Правление состояло бы из председателя и четырёх членов, при этом, председателя и двух членов избирала бы финская сторона и двух – советская. Кроме того, Советский Союз имел право назначить своего представителя с правом посещения комбината с целью контроля. Предполагалось, что акционерное общество «Петсамон Никкели» (Petsamon Nikkeli OY), находящееся в собственности англичан, будет вести разработку карьера и обогащение руды при условии, что вся продукция будет продаваться смешанному финско-советскому обществу. Это общество брало бы себе все соглашения о разрешениях на работы у «Петсамон Никкели» и отвечало бы за их выполнение. Условием перехода разрешения к совместному обществу было согласие компании Mond, которой совместное общество выплатило бы требуемую компенсацию. Таким образом, разрешение было бы в руках финско-советского «крышевого» общества, в котором у Финляндии было бы большинство голосов. Оно занималось бы сбытом продукции, но добычу никеля по-прежнему вела бы финская компания, находящаяся в английской собственности, а 60 процентов продукции в течение неограниченного времени продавалось бы немцам.