Моя революция. События 1917 года глазами русского офицера, художника, студентки, писателя, историка, сельской учительницы, служащего пароходства, рев

26 октября (13 октября). Побывав на прежней стоянке, мы, как говорят слухи, пойдем в Румынию, а сейчас идем на посадку в поезда. На дороге ком[анди]р полка сказал, что две версии: I) в Финляндию, II) в Румынию. Дай Бог! Хоть куда-нибудь убраться с этих Волынских болот. Вышли в 8 час. веч[ера] и шли всю ночь и утро – грязь невылазная, хорошо хоть лошадь есть, ведь теперь я на законном основании с 1-го окт[ября] командую 2-й ротой. Шли долго и устали здорово, но нас поддерживала надежда – предстоящая поездка. Остановились в лесу у кол. Фридриховка в хороших блиндажах.

За все время, к сожалению, недолгой стоянки погода была великолепная, хотя аэропланы прот[ивни]ка сильно летали здесь, но это не мешало любоваться нам красивой местностью и отдохнуть душой и телом вдали от… того ада. Как хороша здесь жизнь, а тем более в глубоком тылу, в России, спокойно, тихо… только, кажется, бы и жить, и наслаждаться жизнью.

Был медицинский осмотр, это нас заставило еще более верить в отъезд – но ему было не суждено осуществиться.

29 октября (16 октября). Все ротные ком[анди]ры были собраны к ком[анди]ру полка вечером, который объявил нам, что наш полк займет старую позицию от кол. Ясенева до выс. 84, где мы простоим всю зимнюю кампанию. Вот тебе и уехали!

30 октября (17 октября). В 6 час. утра ком[анди]ры бат[альонов] и рот ехали все верхами по направлению к той позиции, которую придется нам занимать. Доехав до Щурина, мы, остановив лошадей, пошли каждый в свой батальон, который предстоит сегодня сменить. <…> К 1 час. смена была закончена, и я принял боевой уч[асто]к, который должен отстаивать со своей ротой. Могу гордиться тем, что из нашего громадного фронта от Риги до Черного моря 1 верста вверена мне.

6 ноября (24 октября). В общем, участок скверный – сырой. Принялись улучшать окопы. Потребовал рабочих, саперов, дружинников, они вырыли новую линию, а старую зарыли. На следующий день германец заметил отсутствие старых окопов и с 10 час. начал сильно обстреливать нас минами.

Вперед я жил в маленьком блиндаже, хорошем, но воды в нем набиралось за 2 часа 15 больших ведер, однажды я думал, что утону: проснулся, а вода вот-вот дойдет до постели. Запах скверный, воздух сырой. Пришлось сделать себе новый блиндаж. Блиндаж вышел на славу, но противник обратил внимание на усиленную работу в этом месте и сегодня обстрелял нас. Я с пр[апорщиком] Шустиковым сидели в новом блиндаже, мины падали и разрывались рядом, пороховой дым вместе с колебанием воздуха то и дело врывался в блиндаж. Мы убежали в пулеметные убежища, во 2 взвод, все окопы на безгорке были завалены, пришлось бежать по верху, все время приходилось пригибаться, т. к. новые мины и бомбы летели сюда. Но и здесь было не особенно спокойно сидеть, мины и бомбы и здесь рвались рядом, и земля то и дело вздымалась кверху и засыпала убежище черными комками. Попали в пулеметную площадку, и ее разнесло, пулеметная стойка слетела. Я видел это и приказал поставить стойку на открытую площадку, а пулемет находился с нами. Все люди разбежались в соседние роты, и на этом месте не было никого. Я все посматривал на пулемет и думал: «В случае чего, выставим пулемет, да и будем жарить, а дальше что Бог даст». Но этого не произошло. Немцы вперед не пошли, а, наверное, решили себе взять в задачу разрушить наши новые окопы. 3 часа сидели мы в убежище и ждали: вот-вот попадет. Слышишь: бах! Отдаленный выстрел – это значит летит или мина, или бомба. Вот она долетела до точки предела и, перевернувшись, с усиливающимся воем летит вертикально вниз… Куда? Куда попадет, думает каждый, – вот тряхнуло землю, закачало блиндаж, и запели осколки, это мина разорвалась, и, слава Богу, не на нас.

Пройдет несколько секунд с момента разрыва – все ждут следующей мины или бомбы, слышно, как летят запоздалые осколки – «фр-фр-фрр». Вот опять «бах!», «идет», думает каждый, и все прислушиваются… на этот раз мина летит комьями земли и пр., опять не в нас. И вот таким образом мы прослушали более 150 мин и бомб… Другие, не бывшие на позиции, скажут: «Это что, вот ураганный огонь – это да!» Нет – смею вас уверить, что медленный обстрел хуже в миллионы раз ураганнейшего огня. Здесь все сливается в общий гул, и не разберешь: что? и откуда? – и постепенно войдешь в азарт… а тут какое-то мучительное чувство… Это все равно что отрубить моментально все пять пальцев или медленно, по очереди их резать…

В 11 час. вечера мы, сидя в своем блиндаже и распивая чай, со смехом вспоминали, «как он, мерзавец, чуть не угодил» к нам в блиндаж.