Моя рыба будет жить

Комната была на удивление опрятной; окна выходили на мусорные ящики внизу. Обстановка была скудной и, в общем, вполне ожидаемой: сляпанный кое-как металлический стол в углу, пара расшатанных офисных стульев на колесиках; помятого вида металлический шкаф для папок. Но все пространство над столом и две прилегающие стены, сверху до полу, занимали полки, уставленные книгами. Четвертую стену украшала разномастная живопись, в основном стоунер-арт, подделки под туземное искусство, и похожие один на другой северные пейзажи с лосями и гризли, отвратительные настолько, что были почти хороши. Еще к стене был прикноплен разлинованный лист оберточной бумаги с аккуратно выписанными от руки словами «Молитвы о душевном покое»{21}: Боже, дай мне душевный покой принять вещи, которые я не могу изменить…

— Voil`a, — сказал, раскинув руки, Бенуа. — Ma biblioth`eque et galerie{22}. Добро пожаловать.

Он уселся за стол. Его песик, жесткошерстная дворняжка с хорошей примесью терьера, запрыгнул на второй стул, но Бенуа велел ему слезть, а потом, обмахнув сиденье тряпкой, пригласил Рут сесть. Пес окинул Рут покаянным взглядом и свернулся калачиком у ног Бенуа.

Она медленно прошлась вдоль полок, скользя взглядом по корешкам. Часть книг была на французском, но много было и английских названий, хорошее собрание классики, разбавленное научной фантастикой, трудами по истории и теории политики. Выбор был гораздо лучше, чем в библиотеке.

— Все со свалки, — гордо сказал Бенуа. — Угощайтесь.

Он с живым интересом наблюдал за ней, когда она снимала с полки сборник рассказов Кафки.

— Вы очень похожи на свою мать, — сказал он, когда она села напротив.

Удивившись, она подняла взгляд от книги.

— А, вы не знали? — спросил он. — Мы с вашей матерью были большими друзьями. Она была одним из самых моих преданных клиентов.

Теперь она вспомнила. Оливер брал с собой мать на свалку каждое субботнее утро. Это было их маленьким ритуалом, и мать никогда не забывала о нем, даже когда все остальное постепенно стиралось.

— Масако, — бывало, говорил ей Оливер, громко, прямо в ухо, чтобы она его расслышала даже без слухового аппарата, который к тому времени она прекратила носить. — Я так понимаю, ты не захочешь сопровождать меня во «Фристор» в эту субботу?

Лицо у нее озарялось беззубой улыбкой. Протезы она к тому времени тоже перестала носить.

— Ну! — восклицала она. — Я уж думала, ты никогда не спросишь…

Она обожала покупки по дешевке. Росла она во времена Депрессии и была завсегдатаем секонд-хэндов по соседству, пока они не увезли ее на Запад. Вскоре после приезда на остров они свезли ее во «Фристор» и оставили копаться в висевшей на вешалках одежде. Поспешив на ее зов, Рут увидела, что мать стоит у стойки со свитерами, рассматривая один из кардиганов.

— Где ценник? — сказала она шепотом. — Ценник потерялся. Как я узнаю, сколько это стоит?

Голос у нее был встревоженный. Ее расстраивало, когда вещи терялись. Потерянные воспоминания. Потерянные кусочки жизни.

— Ценника нет, мам. Это бесплатно. Здесь все бесплатное.

Мать стояла, застыв от удивления.

— Бесплатно? — повторила она, озираясь вокруг, вбирая взглядом ряды вешалок с одеждой и полки с игрушками, книгами и домашней утварью.

— Да, мам. Бесплатно. Поэтому место «Фристор» и называется — «Бесплатный магазин», понимаешь?

Она подняла свитер повыше.

— То есть я могу это забрать? Ничего не заплатив? Просто вот так?

— Да, мам. Просто вот так.

— Господи Боже мой, — сказала она, оглядывая свитера и покачивая головой. — Я будто умерла и попала в рай.

После этого Оливер каждую субботу отвозил Масако в пикапе на свалку. Припарковавшись, он помогал ей вылезти из высокой машины, а потом бережно вел ее вверх по холму, по каменистой тропе, мимо куч ржавеющей рухляди в «Бесплатный магазин», где передавал с рук на руки одной из дам-волонтеров. Сдав мусор на переработку, Оливер забирал ее из магазина и сопровождал обратно к подножью холма, где ее ожидал Бенуа с расспросами о том, как прошел шопинг и нашла ли она чего-нибудь по дешевке. Она всегда смеялась этой шутке.

Когда ее шкафы начинали ломиться от вещей, а ящики переставали закрываться, Рут потихоньку вытаскивала вещи снизу из-под накопившихся куч и возвращала во «Фристор», где ее мать могла снова радостно их обнаружить.

— Хорошенькая, правда? — говорила Масако, показывая Рут блузку, которую она только что принесла с собой домой. — Я так рада, что ее раздобыла. Знаешь, у меня когда-то была точно такая же…

Бенуа рассмеялся, когда она рассказала ему эту историю.

— Ваша мама была такая забавная, — сказал он. — Она наверняка совершенно точно знала, что вы делали. Прощальной церемонии не было? Нет? Я и не знал. Жалко.

Он наклонился вперед; глаза у него блестели.

— Ну а теперь — что я могу для вас сделать?