Моя сестра – Елена Блаватская. Правда о мадам Радда-Бай

11) Бедный Комбре! Как был бы он счастлив в статьях только г-жи Желиховской, а в действительности состоять помощником Шарко и идти в паре с Риш. Будучи студентом медицины, он слушал, конечно, лекции Шарко, слушал внимательно; но никогда не был, да и мог быть его помощником, ибо жизнь увлекла его совсем в иную сторону. Весь его ученый багаж состоит из весьма специальной диссертации «о вспрыскивании ртути под кожу».

Это очень милый, симпатичный и даже талантливый человек; но безнадежный неудачник, изобретатель, с патентами которого всегда случаются самые невероятные вещи, так что вся жизнь его – ряд непрестанных бедствий и затруднений.

Он сын гасконского аптекаря, с детства имел какое-то отношение к семейству де Барро и отсюда, то есть через г-жу де Барро и г-жу де Морсье, его появление в техническом обществе. Идеалист и мечтатель, он неудержимо влекся ко всякому «оккультизму», но заняться этим оккультизмом всегда мог только «завтра», ибо «сегодня» него было столько дела, что он хватался за голову и больное от вечных волнений сердце.

Он изобретал самые противоположные вещи: то чудное масло и сало для смазывания всяких машин, то какую-то удивительную лампу, то целебную туалетную воду, мыло с примесью лекарственных веществ… Бог знает что! Все эти изобретения должны были дать ему миллионы, пока же он уничтожил состояние, скопленное ему старым отцом ценою лишений всей жизни, вошел» в неоплатные долги и постоянно находился «накануне описи своего имущества», которую отдалял какими-то действительно почти «оккультными» способами.

Устремив мечтательные глаза вдаль и встряхивая черными кудрями, он мог по целым часам говорить своим смешным гасконским говором о чем угодно – и говорить горячо, увлекательно, высказывая иной раз большие познания, глубину мысли и широту взгляда.

Я полюбил его, и он во все время моего пребывания в Париже нередко посещал меня. Он оказался превосходным, искусным гипнотизером, поискуснее Фельдмана, и, когда мне пришлось, как видно будет дальше, заняться этим предметом, он был мне в большую помощь.

Теософическим обществом он сильно увлекся, но глаза его своевременно открылись, и он ушел от этих обманов, отряхивая прах от ног своих. На днях еще не получил о нем известие; он все тот же, также «завтра» займется «оккультизмом», через год будет миллионером, «сегодня» ждет описи своего имущества.

12) Был на двух или трех conferences’ax некто Оливье, знакомый m-me де Барро, пока ничем особенно не прославившийся, но очень интересовавшийся разными «психическими» вопросами. Это он привез к Блаватской своего товарища, Шарля Рише.

13) Швейцарец Тюрманн, попавший через m-me де Морсье, фанатический мистик, готовый верить чему угодно без всяких рассуждений. Он был сначала мартинистом, потом спиритом. Говорил много и на conferences’ax вступал в прения, но всегда толковал невпопад, так что очень надоедал всем. Через некоторое время он совсем исчез куда-то, чуть ли не умер.

14) Почтенный старик, ученый-лингвист Жюль Бессак, знаток, между прочим, русского языка и по своему официальному положению присяжный переводчик парижского апелляционного суда. Имя его пользуется уважением среди французских ученых. Он напечатал несколько серьезных обстоятельных исследований о древних верованиях и, как специалист, заинтересовался теософическим обществом, с которым его познакомила m-me де Морсье, его старинная приятельница.

15) Камилла Фламмариона я видел у Блаватской всего один раз, и на conferences’ax он не бывал. Он взглянул, послушал; но Елена Петровна не сумела заинтересовать его: ее фантазия и гипотезы оказывались слабее смелых гипотез и фантазий высокоталантливого автора «Lumen’a» и «Uranie».

16) Виконт Мельхиор де Вогюэ, известный своими интересными, не совсем беспристрастными и, во всяком случае, односторонними статьями о России, был на одном лишь conference’e.

17) Леймари, известный среди парижских спиритов и делавший себе состояние спиритическими изданиями, несколько раз приезжал к Блаватской, желая купить у нее право издания французского перевода ее «Isis unveiled». Но они не сходились в условиях; к тому же Елена Петровна ему очень не доверяла и боялась какого-нибудь «подвоха» (как она выражалась) со стороны спиритов, а потому из этого дела ничего не вышло.

18) «Старичок Эветт» был действительно старичком, маленьким, дряхленьким, но совсем еще бодрым, с детским невинным выражением и робкими манерами. Он нередко являлся на улицу Notre Dame des Champs, здоровался, садился в уголке на кончик стула и молчал, если хозяйка была в добром расположении духа, то ради одобрения она говорила:

– Monsieur Evette, у меня руку ломит, помагнетизируйте!

Он вскакивал со стула, кидался к ней и, видимо, приходил в восторг, начинал пассы своими старческими, уже только дрожавшими руками.

Когда эти манипуляции надоедали Елене Петровне, кивала головою и произносила:

– Merci, cher monsieur Evette, ca va mieux!..[Спасибо, дорогой месье Эветт, уже лучше!.. – фр.] О, да какая же у вас сила!