Моя сестрица — серийная убийца

Неожиданно для самой себя я начинаю смеяться. Сперва хмыкаю, потом хихикаю, потом хохочу так, что слезы на глаза наворачиваются. В глазах у Тейда недоумение, но я остановиться не могу. Когда я наконец успокаиваюсь, он спрашивает:

— Что тут смешного?

— Тейд… Чем тебе нравится моя сестра?

— Всем.

— А конкретнее?

— Ну…. Она… Она необыкновенная.

— Ясно… Что же в ней такого необыкновенного?

— Она… Она красивая, безупречная. Меня ни к кому не тянуло так, как к ней.

Я тру лоб пальцем. Тейд говорит не о том, что Айюла смеется над глупейшими шутками и никогда не обижается. Не о том, что она жульничает в любых играх и может подшить юбку чуть ли не вслепую. Он не знает ее главных достоинств… и ее страшных тайн. Но ему, похоже, все равно.

— Убери кольцо, Тейд.

— Что?

— Для нее… — Я присаживаюсь на край его стола, подбирая нужное слово. — Для нее это просто развлечение.

Тейд со вздохом качает головой.

— Люди меняются, Кореде. Я в курсе, что за моей спиной Айюла встречалась с другим, и так далее, но это потому, что она не знала настоящей любви. Такую любовь я могу ей подарить.

— Она обидит тебя, причинит боль. — Я кладу ему руку на плечо, но он ее стряхивает.

— Ничего, я справлюсь.

Как можно быть таким тупым? Досада словно газовый пузырек в груди, и я не могу сдержать отрыжки.

— Нет, я в буквальном смысле. Айюла причинит тебе боль. Физическую. Она уже поступала так с людьми… с парнями. — Для пущей выразительности я душу невидимую шею.

Повисает тишина: Тейд обдумывает услышанное, я — то, что позволила ему услышать. Руки опускаются. Пора прикусить язык. Все, что могла, я ему сказала. Дальше пусть сам.

— Это потому что у тебя никого нет?

— Что, прости?

— Почему ты не хочешь, чтобы Айюлина жизнь менялась? Похоже, ты хочешь, чтобы она вечно от тебя зависела! — Тейд разочарованно качает головой, а я едва сдерживаюсь, чтобы не заорать, и ногтями впиваюсь себе в ладонь. Я никогда, никогда не тормозила Айюлу. Я дала ей будущее.

— Я не…

— Такое ощущение, что ты не желаешь ей счастья!

— Она уже убивала! — выкрикиваю я и тут же в этом раскаиваюсь. Тейд качает головой, дивясь тому, как низко я готова опуститься.

— Айюла рассказывала мне о том погибшем парне. И что в его гибели ты винишь ее — тоже.

Очень хочется уточнить, о котором из погибших парней речь, но, чувствуется, в этом бою мне не победить. Поражение я потерпела еще до его начала. Айюлы здесь нет, но Тейд, как марионетка, говорит ее словами.

— Послушай, — чуть мягче начинает Тейд, меняя тактику, — Айюла нуждается в твоей поддержке, а получает лишь осуждение с пренебрежением. Она потеряла любимого человека, а ты только и делаешь, что валишь вину на нее. Я никогда не считал тебя жестокой, Кореде. Я думал, что знаю тебя.

— Нет, ничегошеньки ты не знаешь ни обо мне, ни о девушке, которой собрался сделать предложение. Кстати, если брюлик меньше трех каратов, Айюла кольцо и в руки не возьмет.

Тейд таращится на меня, словно я говорю на иностранном языке. Коробочка с кольцом до сих пор зажата у него в руке. Чувствуется, я напрасно потеряла время.

Открывая дверь, я смотрю на него через плечо.

— Просто будь осторожен!

Айюла предупреждала меня: «Не так уж он глубок! Ему только смазливое личико подавай».

Друг

Когда я подхожу к сестринскому посту, Йинка отрывается от сотового.

— Слава богу, это ты! Я боялась, искать тебя придется.

— Что тебе нужно?

— Ты уж прости, но мне от тебя не нужно ничего, а вот коматозник без конца о тебе спрашивает.

— Его зовут Мухтар.

— Да какая разница? — Йинка откидывается на спинку стула и возвращается к «Кэнди Краш», а я разворачиваюсь и спешу к палате 313.

Мухтар сидит в кресле и сосет звездное яблоко. В кресло его наверняка усадила другая медсестра, чтобы хоть немного сменить обстановку. Увидев меня, он широко улыбается.

— Здравствуйте!

— Привет!

— Садитесь, садитесь, пожалуйста.

— Надолго остаться не могу, — говорю я. Болтать совершенно не хочется: в ушах до сих пор звучит разговор с Тейдом.

— Садитесь!

Я сажусь. Мухтар выглядит гораздо лучше. Он постригся и, похоже, набрал немного веса. Цвет лица у него тоже улучшился. Так я ему и говорю.

— Спасибо! Очевидно, быть в сознании полезно для здоровья! — Мухтар смеется над своей шуткой, потом осекается. — У вас все хорошо? Что-то вы бледноваты.

— Я в порядке. Чем я могу вам помочь, мистер Яутай?

— Пожалуйста, можно без церемоний? Давай на «ты», ладно? Зови меня просто Мухтар.

— Ладно…

Мухтар поднимается, берет с журнального столика бумажный пакет и протягивает мне. В нем попкорн, обильно сбрызнутый сиропом. Выглядит аппетитно.

— Ну зачем ты…

— Я хотел тебя порадовать. Это самое малое из того, что я могу сделать в знак благодарности.

Персоналу больницы запрещено принимать подарки от пациентов, но Мухтар пытается выразить признательность, и обижать его не хочется. Я благодарю его и ставлю пакет в сторонку.

— Я тут думал о своих воспоминаниях, и кое-что прояснилось, — начинает Мухтар.