Моя сестрица — серийная убийца

— Прелесть, ну просто прелесть! — Мужчина облизнулся. Я схватила Айюлу за руку и оттащила назад. Гость походил на вождя племени. Когда мы на Рождество гостили в деревне у маминой родни, бабушка с дедушкой к вождям нас не подпускали. По традиции, когда вождю нравилась девушка, он касался ее своим богато украшенным жезлом, и она становилась его невестой. Сколько жен у того вождя, значение не имело, равно как и согласие девушки.

— Эй, что ты делаешь?! — взвизгнула Айюла, а я шикнула на нее: тихо, мол! Отец мрачно взглянул на меня, но не сказал ни слова. То, что читалось в глазах у вождя, пробудило во мне инстинктивный страх. Лицо у него взмокло от пота, он промокал лоб платком, но при этом не сводил глаз с Айюлы. Я думала, отец поставит гостя на место, а он лишь поглаживал бороду, за которой тщательно ухаживал. Отец смотрел на Айюлу так, словно видел ее впервые. Он единственный никогда не говорил, что она красавица. К нам обеим он относился совершенно одинаково и словно не замечал, какой очаровательной растет его младшая дочь.

Под пристальным взглядом отца Айюла заерзала. Внимание он уделял нам редко, а когда такое случалось, то всегда заканчивалось плохо. Айюла перестала вырываться и прижалась ко мне. Отец перевел взгляд на вождя.

— Девочки, оставьте нас, — велел он, сверкнув глазами.

Дважды ему говорить не понадобилось — мы выбежали из гостиной и закрыли за собой дверь. Айюла понеслась вверх по лестнице, а я прижала ухо к двери.

— Что ты делаешь? — зашипела Айюла — Если он поймает нас…

— Тс-с-с! — Я разобрала слова «контракт», «договорились», «девочка». Дверь была дубовая, поэтому больше ничего расслышать не удалось. Вместе с Айюлой мы поднялись по лестнице и ушли ко мне в комнату.

На закате мы вышли на балкон и смотрели, как гость отца усаживается на заднее сиденье своего «мерседеса» и уезжает с нашей территории. Страх, сжимавший мне горло, притупился, и на время я забыла об инциденте с вождем.

Семья

Мы с Мухтаром обсуждаем пресную больничную еду и жесткие простыни, он потчует меня байками о своих бывших студентах.

В дверь стучат, и в палату заходит Мохаммед, прерывая наш тет-а-тет. Он коротко здоровается со мной, потом лучезарно улыбается Мухтару и приветствует его на хаусе. Мухтар воодушевленно ему отвечает. Я даже не подозревала, что они знакомы. И я никогда не видела, чтобы Мохаммед так тепло и открыто улыбался кому-нибудь, кроме санитарок, которые из-за него дерутся. Непрерывный поток хауса делает меня третьей лишней, и пять минут спустя я решаю уйти. Объявить о своем намерении я не успеваю: в дверь снова стучат.

Заходит один из сыновей Мухтара, следом — молодая девушка. Имен его детей я не знаю — запоминать не было причин. Этот парень старше меня, выше, с окладистой бородой, худощавый, как его отец. Они все эдакие тростинки на ветру. Сын Мухтара смотрит на меня: небось гадает, с чего это медсестра расселась у койки его отца и водит пальцем по ободку пустой чашки.

Мохаммед опорожняет мусорную корзину и плетется в коридор. Я поднимаюсь.

— Доброе утро, папа.

— Доброе утро… Кореде, ты почему уходишь?

— У вас посетитель. — Я кивком показываю на его сына.

Мухтар фыркает и отмахивается.

— Сани, это Кореде. Ее голос звучит в моих снах. Уверен, ты не против ее присутствия.

Сани недовольно хмурится. Если присмотреться, то на отца он похож меньше, чем мне показалось сначала. Глаза у него маленькие, но широко расставленные, отчего он кажется постоянно удивленным. Сани холодно кивает, и я снова усаживаюсь.

— Папа, это Мириам, девушка, на которой я хочу жениться, — объявляет он. Мириам опускается на колени в знак уважения к человеку, который, как она надеется, станет ее свекром.

— А что с предыдущей девушкой, которую ты со мной знакомил? — прищурившись, спрашивает Мухтар.

Вздох Сани получается тяжелым и напряженным.

— Пап, у нас не получилось. Да и ты надолго из жизни выключался…

Эх, зря я не ушла, пока была возможность!

— Не понимаю, что ты имеешь в виду. Я ведь и с ее родителями уже знакомился…

Мириам до сих пор стоит на коленях, сложив ладони ковшиком. Похоже, мужчины забыли о ее присутствии. Если она впервые слышит о другой девушке, то по ней не видно. Вот она поднимает взгляд на меня — в глазах у нее пустота. Она напоминает мне Бунми. Лицо у Мириам круглое, тело — сплошь женственные линии и изгибы. Кожа еще темнее, чем у меня: нас всех называют чернокожими, а она и впрямь такая. Интересно, сколько ей лет?

— Пап, я передумал насчет нее.

— После того как спустил столько денег?

— Деньги — это только деньги. Разве мое счастье не важнее?

— Эту безумную аферу ты хотел провернуть, пока я болел?

— Папа, я хочу начать готовиться к свадьбе. Нужно, чтобы ты…

— Если надеешься получить от меня хоть найру, ты глупее, чем я думал. Мириам… Тебя ведь Мириам зовут? Поднимайся! Извини, но этот брак я не благословлю.

Мириам неловко поднимается и встает рядом с Сани.

Сани смотрит на меня волком, будто это из-за меня все пошло наперекосяк. Я отвечаю равнодушным взглядом. Такому, как Сани, меня не задеть. Наши переглядки замечает Мухтар.