«Моя стихия – большие внутренние волненья». Дневники. 1904–1950

Я. [Андроников] – ласков, внимателен. Уварова говорит, что у них с Инной может быть роман. Мне почти все равно.

Н. [Церетелли] ревнует.

Малыш1189– чудесный.

Обожаю его одного!

Ксаня [Бутникова] принесла елку!

Пахнет чудно.

[Часть листа оторвана.]

Вечером в 2 часа ночи занимались с Александром Яковлевичем. От сосредоточенной интеллигентной лирики (пока болела – так сложилось) – в крепкий густой нажим. От этого образ отяжелел, стал несколько неподвижным, резонерским. Следующий путь – крепкая крылатость, чувство метелиц, летящих вверх. Женщина цыганка, испанка, пожалуй, крепкая, [вытянутая] стройность. Опять не то.

[Часть листа оторвана.]

Вдруг облокотилась спиной о книжный шкаф и с усмешкой почувствовала, что что-то внутри меня радует, волнует, но я  говорить, и моментами только вдруг прорываюсь. Там зацепилась за некий образ, который пока увлекает. Определяю себе Катерину: , сильная, очень молодая, громадные глаза, смотрят серьезно, очень раскрыто или исподлобья. Блуждает в себе, призадумывается, дремлет, чтоб вдруг неожиданно для себя вскликнуть. Страсть кипит, темная, неясная, дремучая, отсюда насыщенность чувства, уговаривание себя. Притаенная.

Глаза синие, русалочьи.

Она – не русская песня, а .

В сказках – лес, омут, Баба-яга, ведьма, домовые, волки, страшный кот.

И русский с другой стороны.

Интересно!1190

Видела скверный сон: я хоронила Адриенну Лекуврёр, и потом она сидела куклой передо мной и сказала, что она делает, всё – [прими], а потом ужас:

в громадном, пустом почти сарае – лежал Александр Яковлевич. Лицо облеплено огрызками газетной бумаги.

Я подхожу к нему и вижу искаженное мукой лицо. В ужасе отдираю бумажки и вижу обезображенное лицо, с одной стороны – страшно раздутое и белое, с другой все обожженное. И он говорит: «Я никогда не думал, что будет так больно». Я начала [безумно] его целовать в невероятном отчаянье, он обнял меня и все умолял не уходить от него и не оставлять его одного.

Я проснулась в ужасе, вся тряслась и ясно почувствовала, что дороже нет для меня в мире ничего. И такой любви, как я его люблю, – нет у меня ни к театру, ни к кому, ни к чему – ни, может быть, даже к жизни!

И ясно поняла, что без него – жизнь для меня невозможна и что живу я только через него.

Малыш любимый – вся моя жизнь.

[Два листа вырваны. Часть еще одного листа оторвана.]

30 января [1924 г

.]. Понедельник

[От нескольких листов этой записи оставлены только обрывки.]

Траурная неделя – смерть Ленина1191.

Эту неделю мучилась очень с «Грозой». Были минуты полнейшего отчаянья. Начала с того, что все, что было, растеряла бесповоротно до жуткости. Так были три мучительных дня – до четверга. В четверг была первая репетиция на сцене. Ужас от нечувствования [дефект текста], стеснялась и [дефект текста] так что [дефект текста] слова [дефект текста] хвалил после [дефект текста]. А в душе было [отчаянье] полное.

В субботу – второй акт.

Чувство гораздо лучшее. Появился объект. Самочувствие хорошее, рабочее. Александр Яковлевич хвалил. Кот сказал, что было лучше накануне. Указал очень верно на вздохи перед репликами, отчего получается монотонно1192 (мой грех еще с Художественного театра). Вчера была репетиция на сцене с Варвáрами1193 [дефект текста] акт. Искали – моно… [дефект текста]. Вечером была [вечеринка] у нас – Яновицкие, [дефект текста], [Андроников], Сумароков1194, Штейн и [Коты]. Я опять бездарно [дефект текста]. И вообще, [дефект текста] его [Андрон – более поздняя приписка] для меня пропало. Ночь почти не спали. [Дефект текста.]

Начинаю [заново].

[Дефект текста.] Я странно [дефект текста]. Это от усталости, от того, что не было перерыва. Я потеряла [себя] [дефект текста].

Начинаю [заново].

Сегодня понедельник.

В конце концов, одно ласковое объятие Малыша дороже для меня.

[Дефект текста.]

Болят [дефект текста] вот уже второй месяц. Экзема.

С Церетелли формальная дружба.

И все-таки есть теплота к нему большая.

Хорошая прислуга. Наконец-то! – Маша.

Много думала о Ленине эти дни.

Всё.

31 [января 1924 г

.]. Суббота

Репетиция на сцене 1, 2, 3 актов. Ничего не могу сделать с [монологами]. [Часть листа оторвана.]

1 [февраля 1924 г

.]. Воскресенье

Была «Федра» после перерыва в 2 месяца. Утренник.

Играла хорошо.

Был Эренбург1195, очень хвалил.

Шла от себя – в серьезе.

Это все-таки самый верный путь. Не надо мне думать о звуке. Это меня иногда губит.

У нас всю неделю очень плохие сборы.

[Часть листа оторвана.]

Но такого подъема, как было в прошлом году, нет.