Моя сто девяностая школа

— Вот что, — сказала Элла Бухштаб, — ясно одно: она вышла за него замуж, и мы не можем быть в стороне. Это наши учителя, и это наша свадьба. Мы обязаны их поздравить, и я предлагаю от всего класса купить им букет цветов.

— Нужны белые розы, — заявила Таня Чиркина. — Белые розы — это чистая, нежная любовь. И обязательно нечетное число. Так полагается для счастья.

Мы собрали деньги и поручили покупку Югану, как отличнику ботаники.

Юган купил двадцать одну розу.

Вручать цветы мы поручили Элле. На следующий день, когда в класс вошел Георг и начал говорить о Гоголе, Селиванов поднял руку и попросил разрешения выйти. Он побежал в учительскую и сказал Вере Павловне, что ее просят срочно к нам в класс по срочному делу.

И он вернулся в класс в сопровождении Веры Павловны.

Тогда встал из-за парты Розенберг и сказал:

— Прошу извинения за то, что прервал урок, но причина очень серьезная: мы не можем не поздравить вас с законным браком. От имени всего класса поздравляю вас. Мы желаем вам здоровья, радостей и большого счастья.

И все мы встали и начали хлопать в ладоши, а Элла поднесла им розы, и все девочки бросились их целовать.

Вера Павловна покраснела и сказала:

— Большое вам спасибо.

А Леонид Владимирович отломил одну розу и воткнул в петлицу своего пиджака.

Вера Павловна вытерла кружевным платочком глаза и вышла из класса.

А Леонид Владимирович сказал:

— Итак, на чем мы остановились?

— На свадьбе! — крикнул Старицкий.

Леонид Владимирович улыбнулся, быстро сделал серьезное лицо и сказал:

— «Мертвые души» в творчестве Гоголя занимают такое же важное место, как «Евгений Онегин» в творчестве Пушкина…

Самоуправление

ШУС — это школьный ученический совет. В нашем классе семь представителей ШУСа. Это наши самые серьезные товарищи: Розенберг, Лебедев, Бродский, Кунин, Руткина, Селиванов и Бэлла Блехман.

Один из самых неутомимых поклонников ШУСа — Леонид Владимирович Георг. Он создатель первых школьных рабочих бригад, которые выполняют любое поручение, приводят в порядок школу, ездят за получением учебников и всевозможных приборов, следят за чистотой, оформляют праздники, помогают учителям.

Сегодня старшины бригад отчитываются перед ШУСом.

Слово имеет Ира Кричинская.

— В нашей бригаде все благополучно. Эти три дня никакой работы не было, — рапортует она.

— В нашей бригаде, — докладывает Селиванов, — все хорошо. Работы не было.

— В нашей тоже, — говорит Толя Блатин.

— Что же тут хорошего? — замечает Леонид Владимирович. — Как это может быть, чтобы не было работы? Как можно назвать такой день хорошим? Это профанация самого понятия «рабочая бригада».

— А мы произвели уборку физического кабинета, — докладывает Гохштейн. — Я починил два элемента Бунзена, а Зверев исправил спектроскоп.

— Это уже дело, — говорит Георг.

— Меня интересует, как идет подготовка к ленинской годовщине, — интересуется Лев Самойлович Бреговский.

— Я пишу портрет Ленина, — сообщает Лева Косвен из младшего класса.

— Я оформляю Ленинский уголок библиотеки, — говорит Валя Бродская из старшего.

— Когда все будет готово?

— Послезавтра, — заверяет Лебедев.

— Я хочу поставить важный вопрос, — поднимает руку Уся Руткина.

— Ставьте.

— Вчера мы решили, что необходимо разгрузить кабинет рисования и убрать из него старые ненужные рисунки, некоторые потрескавшиеся слепки, помыть окна и починить разваливающийся шкаф. Поручили это рабочей бригаде, где старшиной Нюра Безрукова, а Безрукова, вот она сидит и не смотрит в глаза, заявила, что она завтра не может, потому что идет в театр на «Свои люди сочтемся». А мы, значит, уже не свои люди? А с нами, значит, ей не нужно считаться? Мне кажется, что Безрукова зазналась, и нужно ей напомнить, что она еще ученица нашей сто девяностой школы.

— Можно, я скажу? — подняла руку Безрукова.

— Ну, скажи.

— Я все понимаю, товарищи. Но мне достали билеты на спектакль. Я не так часто хожу в театр. Мы проходим Островского, и я считала, что это необходимо для ученья. Я не веселиться ходила. А убрать кабинет можно и на другой день. И нечего из меня делать преступницу. Я убираю не хуже других. Я, если хотите знать, пол мою и не жалею своих рук, как некоторые…

— Кто это «некоторые»? Кто это «некоторые»? — закричала Дуся Бриллиантщикова. — Если я не мыла пол в пятницу в канцелярии, то только потому, что вывихнула палец на физкультуре, а я всегда мою, и даже с мылом…

— А я без мыла? — вскочила Блехман. — Зачем эти экивоки?

— Спокойнее, товарищи, — сказал Георг. — Не надо обвинять друг друга. Надо только твердо понимать, что нельзя отказываться от порученной работы, иначе все станут кивать друг на друга и работа остановится. А работа никогда не должна останавливаться. И ничто никого не извиняет. Вы меня поняли?

— Поняли, — сказала Нюра. — Больше я так делать не буду. Я собиралась завтра пойти на «Невесту солнца», но я не пойду, а буду заниматься пошивкой занавеса для нашей сцены.

— Отлично! — воскликнул Бреговский. — Это гражданское решение.

Когда заседание закончилось и все разошлись, к Безруковой подошел Леня Зверев.