Моя сто девяностая школа

— Ты живешь в трудовой семье. Твои отец и мать всю жизнь работают, чтобы принести пользу людям. Государство тратит большие деньги на образование таких оболтусов, как ты. Оно это делает для того, чтобы ты чему-то научился и стал человеком, чтобы ты не жил как инфузория, а что-то делал для людей, для своей родины. А вы с Мишей захотели стать тунеядцами — ни черта не делать и жить на шее у своих родителей.

Буддизм — это философия. Я не верю в нее, но знаю, что буддисты учатся, и работают, и слушают своих родителей и учителей. Я не знаю, как поступают в этом случае у буддистов, но в кино ты на этой неделе не пойдешь. И в гости к Вержбинскому тоже. Ты будешь сидеть дома и готовить уроки.

Не знаю, что оказал Мишин отец, но знаю, что Мише почему-то два дня было больно сидеть.

Красная Шапочка и Серый Волк

Любовь Аркадьевна задумала поставить силами нашего класса спектакль для младших классов. Было решено взять сюжет «Красный Шапочки» — сказки Перро.

Сказку инсценировал Ваня Лебедев. У него был литературный талант, и надо сказать, что получилась вполне приличная пьеса.

Бстал вопрос о распределении ролей.

— Красную Шапочку будет играть Аня Труфанова, — сказала Любовь Аркадьевна, и все согласились.

— Ее маму я бы дала сыграть Ире Кричинской.

— Мне еще рано играть маму, — сказала Ира.

— Но ты очень подходишь, — заявил Навяжский. — У тебя и рост годящийся, и голос серьезный.

Уговорили.

— А кто же бабушка?

— Мне кажется, что бабушку может сыграть Нюра Безрукова, — сказал Старицкий.

— Какая же я бабушка?! — возмутилась Нюра. — Сам ты бабушка!

— Очень хорошо, — сказал Старицкий, — я с удовольствием сыграю бабушку.

— Какая же ты бабушка?! — закричал Штейдинг. — У тебя же мужской голос.

— У моей бабушки тоже мужской голос, — сказал Павка.

— Попробуем, — согласилась Любовь Аркадьевна. — А кто же будет у нас Волком?

— Было бы хорошо, если бы эту роль сыграл наш директор Александр Августович, — сказал Старицкий.

— Ты с ума сошел, Старицкий! — аж вскрикнула Любовь Аркадьевна. — Не можешь обойтись без своих неуместных шуток…

— Могу, — сказал Павка. — Пусть тогда Волка играет Поляков. У него волчий аппетит, он умеет щелкать зубами, и вообще он очень похож на волка.

— Чем это я похож? — возмутился я. — Что я — серый? Может быть, у меня есть морда? Может быть, я вою?

— Воешь, воешь, — сказал Павка. — Вспомни, как ты позавчера выл, когда получил «неуд» по математике.

— Перестань, Старицкий. Зачем обижать своих товарищей? — сказала Любовь Аркадьевна. — Поляков будет играть Волка, потому что это нужно для дела.

— Для дела я согласен, — сказал я.

— Ну, а в роли охотников выступят Навяжский и Гурьев.

Каждый вечер по два часа мы репетировали. И наконец состоялся спектакль. В актовом зале большую часть мест занимали ученики младших классов, на остальных местах сидели родители и родственники, учителя и незанятые в спектакле наши одноклассники.

Увертюру на рояле сыграла ученица младшего класса Ася Барон при участии Володьки Петухова (барабан).

Открылся занавес. Сцена изображала комнату мамы.

— Доченька, — сказала Ира, изображавшая мать в платье своей матери и в высокой (под взрослую) прическе, — пойди навести нашу бабусю. У нее скарлатина, и она одна в доме. Снеси ей пирог, который я испекла для нее.

— А где пирог? — спросила Аня (ей очень шла сшитая специально для спектакля красная шапочка).

— Действительно, где пирог? — спросила Ира.

Для спектакля Ирина мама испекла самый настоящий пирог с повидлом.

Красная Шапочка и ее мать обыскали всю сцену, но пирога не нашли.

— Без пирога играть я не буду, — оказала Аня.

И тут из-за кулис прозвучал громкий голос Штейдинга, который был у нас машинистом сцены и стоял у занавеса:

— Павлушка, негодяй, съел пирог.

В зрительном зале раздался смех.

— Тогда навести бабулю, — сказала Ира, — и скажи ей, что пирог я пришлю ей завтра. Будешь идти по лесу, будь осторожна. Не попадись навстречу Волку.

— Не беспокойся, мамочка, я буду осторожна, — сказала Аня.

Штейдинг опустил занавес, и оркестр исполнил музыкальную интермедию. Атмосфера нагнеталась. Громыхал барабан, и жалобно пел рояль. Тучи сгущались.

Открылся занавес. Сцена изображала лес. Это мы привезли несколько березок и одну елку и укрепили их в ведрах. Аня шла по лесу и пела свою песенку:

Я иду к своей бабусе,
Я иду, ничуть не труся.
Страшным лесом я иду,
На свою да на беду.

Стихи написал Бродский, он у нас считался поэтом.

Аня пела, а я в волчьей маске стоял за кулисой и смотрел на Аню. Я был по-прежнему в нее влюблен и не мог отвести от нее взгляда.

— Поляков, на выход! — шептала Любовь Аркадьевна. Но я ничего не слышал.

Тогда Павка что есть силы толкнул меня в спину, и я пробкой вылетел на сцену.

— Ай! — вскрикнула Аня.

— Здравствуй, Красная Шапочка, — сказал я и забыл все свои слова. Я стоял и смотрел на Аню.

— Вы, кажется, хотели спросить, куда я иду? — сказала Аня.

— Да, — сказал я — Хотел… Очень хотел… спросить…

— Вы хотели спросить, не иду ли я к своей бабушке?