Моя темная Ванесса

17 ноября 2006

Только что вернулась, полчаса проговорив с Преподавателем о «Лолите». Он рассказал мне о своей любимой строке («Почти все одуванчики уже превратились из солнц в луны», стр. 73). В какой-то момент он произнес «нимфетка», и, услышав это слово, я захотела растерзать его и съесть.

Он почувствовал что-то странное во мне, в том, как хорошо я знаю роман. Когда я упомянула о какой-то незначительной детали – о том, что Гумберта влекло к его первой жене из-за того, как выглядела ее ступня в черной бархатной туфельке, – Преподаватель спросил: «Вы что, читаете этот роман для другого курса?» То есть почему я так хорошо знаю эту книгу? Я сказала ему, что она моя. Что она принадлежит мне.

Я сказала: «Знаете, как иногда встречается твоя книга?»

И он кивнул, словно прекрасно понимает.

Я уверена, что намерения у него чистые, что он считает меня умной, понимающей девушкой, но бывают и такие моменты:

перед тем как я вышла из аудитории, он смотрел, как я надеваю куртку. Я не могла попасть в рукав, чуть не споткнулась, пока его нашаривала. Он тогда дернулся, словно собирался мне помочь, но удержался, взял себя в руки. Но взгляд у него был очень-очень нежный. До сих пор на меня так смотрел только С.

Жадная я или помешанная? Еще один роман с учителем, сколько можно. Молния не ударяет дважды и т. д. Но, если бы это случилось, можно ли вообще сравнивать это с тем, что было? Сухие факты принять гораздо легче: двадцать один вместо пятнадцати, тридцать четыре вместо сорока двух. Обоюдное согласие взрослых людей. Кому судить, позор это или отношения?

Конечно, я опережаю события, но я также знаю, кто я есть и кем могу стать.

На практике в поэтической газете мы готовились к визиту видного поэта, который приезжал в город на презентацию своей новой книги. Мы с Джимом, вторым стажером, две недели разрабатывали материалы для печати, показывали материалы для печати нашему начальнику и заму директора газеты, потом правили их снова и снова. Когда меня спросили, не хочу ли я съездить в Портленд, чтобы встретить поэта в аэропорту, я уцепилась за эту возможность. Я спланировала, что надену, составила список тем для беседы во время часовой поездки обратно в кампус. Я даже распечатала копии своих лучших стихов на случай, если исполнится моя мечта и он мной заинтересуется, хотя это казалось до стыдного самонадеянным.

За день до приезда поэта ко мне подошла Айлин, директор газеты; в тот момент я, стоя на кухне, наливала воду в электрический чайник.

– Ванесса, привет, – сказала она, так растягивая гласные, что казалось, будто она утешает меня после какой-то трагедии.

Я даже не думала, что она помнит, как меня зовут. С тех пор как она проводила со мной собеседование прошлой весной, она ни разу со мной не разговаривала.

– В общем, завтра приезжает Роберт, – сказала она, – и я знаю, что вы согласились подвезти его из аэропорта, но Роберт бывает, ну вы понимаете… – Она выжидающе посмотрела на меня. Видя, что я только бессмысленно гляжу на нее, она шепотом продолжила: – Он бывает несколько развязным. Понимаете, распускает руки.

Продолжая держать в руке чайник, я удивленно моргнула:

– А, окей.

– На прошлом мероприятии, которое мы проводили в его честь, произошел один инцидент. Хотя «инцидент» – слишком громко сказано. На самом деле пустяк. Но вам, пожалуй, лучше держаться от него подальше. Просто на всякий случай. Понимаете, к чему я веду?