Моя вторая мама (др. вар.)

Альберто усмехнулся про себя. Бабушка твоя и мама не хотят? Да?! Так будет не по-ихнему! Он уговорил сына взять оружие. Тот дрожащими пальцами запихнул пистолет под куртку. "Цель оправдывает средства!" – бросил ему на прощанье Альберто. Как это понимать? А как хочешь!.. Он оглядел сына: невысокий, худощавый блондинчик, с модной, чем-то напоминающей прическу отца, стрижкой. В одном ухе длинная серьга. Вольно или невольно Рубен становился похожим на Альберто, который всеми силами добивался того же.

Ни малейшего стыда не проснулось, ни чувства сострадания в его испорченной душе не шевельнулось при мысли о мучениях, на которые он обрекал младшего сына.

Глава 52

Как скверно было на сердце Хуана Антонио, трудно было представить даже Мануэлю. Ни единой живой души, которая посочувствовала бы, поняла, как невыносимо все происходящее. Пожалуй, он не испытывал ничего подобного с тех пор, как похоронил свою первую жену и остался один-одинешенек с маленькой Моникой на руках. Казалось, мир потерял свои обычные краски; все виделось лишь в черно-белых тонах. Не радовало ничего. Ни работа, в которую он вкладывал всего себя, ни достаток, дававший возможность жить, ни в чем себе не отказывая. Он опять один. Но нынешнее одиночество было особенно тягостным потому, что, оставив все Даниэле, он лишился дома – то, что согревает человека в самые трудные минуты его жизни. Переселившись в отель, он почувствовал вдруг нестерпимую тоску по дому, по его теплу, уюту, удивительной атмосфере покоя. Но более всего ему не хватало Даниэлы. Так странно устроен человек: он почти никогда не ценит то, что ему дано. А потеряв самое дорогое в этом мире, он начинает стенать, молить Бога, чтобы ему вернули несбереженное по легкомыслию, беспечности. И чем больше он отдалялся от Летисии, тем чаще он задавался вопросом: "Как он вообще-то мог обратить на нее внимание, которую с детства знал и не любил за вздорный нрав? Как мог поддаться ее примитивным уловкам? Как позволил увлечь себя, разрешить делать то, что делала она с ним, едва поступив на работу, благодаря просьбам Моники и Даниэлы? И ни разу Господь Бог не вразумил его, преклонных лет мужчину, не заставил задуматься, а ведь она подруга его дочери..." Куда несло его, уважаемого сеньора Хуана Антонио, солидного предпринимателя, примерного семьянина. Он с ужасом вспоминал последние месяцы жизни. И что больше всего угнетало его, – это чувство собственной вины. Все, все сделал он сам, своими руками, своей седой головой. Голова его и в самом деле побелела. Как ему льстили комплементы молоденькой охотницы: и умен-то он, и красив, и мужчина в самом цвете... Чашечка кофе, поданная с таинственным видом. Легкое прикосновение ее пальцев к лацкану его пиджака, на котором якобы прилепилась малая, но заметная неравнодушному взгляду, пушинка. Изящное порхание по кабинету с деловыми бумагами, приседание на подлокотник его рабочего кресла. Едва ощутимое прикосновение груди к его плечу, когда она, чуть наклонившись, раскладывала на столе бумаги. И как бы невзначай, робкий поцелуй. Сначала в щеку, потом в губы... Эта игра с молоденькой девушкой, от природы наделенной врожденными замашками обольстительницы, все более втягивала его, заставив окончательно забыть все правила приличия, все, что стояло за ним: родной дом, любимая жена, дочь, их благополучие... Он все потерял, устремившись за исчезающим призраком молодости.

Но вот пришло отрезвление: что он наделал?! Мало того, что девица эта годилась ему в дочери, мало того, что она была подругой его Моники... Как он всем этим оскорбил Даниэлу, которую продолжал любить, не мысля жизни без нее. Даниэла, он не сомневался, и сейчас любила его. Но возможно ли склеить то, что разбито? Этого Хуан Антонио не знал, хотя надеялся, что можно. Он побывал у Сонии, где между прочим заметил, что оставил Летисию.

Сония нежно посмотрела на брата.

– Вот мы и опять одиноки...

– И одиноки по своей вине. То, что произошло у тебя с Рамоном – совершенно закономерно. Этого и следовало ожидать. Кстати, я предрекал тебе в свое время именно такой финал.

– Так или иначе, моя любовь с Рамоном жила дольше, чем твоя любовь к Даниэле, и не тебе меня учить... – Сонию захлестнуло раздражение. И лишь справившись с собой, она сказала, переводя разговор на другую тему. – Может тебе не безынтересно узнать, что Моника ушла от Альберто. Но где она и что с ней – пока неизвестно.

Судьба дочери не могла не волновать Хуана Антонио. Но, по иронии судьбы, всегда, когда он думал о Монике, тут же вспоминалась и Летисия. Он окончательно порвал с ней, хотя твердо решил помогать ей и ребенку. Хуан Антонио винил Летисию, – она была инициатором всего, она соблазнила его...