Моя вторая мама (др. вар.)

– Нет, Даниэла, я не отступлюсь и буду настаивать на своем, пока ты не выслушаешь меня, не простишь. Погоди, не звони, нам необходимо поговорить о том, что случилось с Моникой... Наша дочь страдает... А я... я люблю тебя, Даниэла, – бессвязно повторял Хуан Антонио.

– Почему ты делаешь вид, что ничего не произошло? Я не желаю с тобой говорить ни о чем, и сам ты перестал меня интересовать, поверь. Все кончено.

– Я просто с ума сойду от твоей жестокости... Ну, неужели...

Даниэла перебила его:

– Это твои проблемы, – холодно промолвила она. – Как сказала мне недавно Моника, я не имею к вам никакого отношения... Поэтому и я забуду все, как вы с Моникой забыли обо мне. И теперь у тебя нет никакого права вмешиваться в мою жизнь.

– Прошу тебя, Даниэла! – Хуан Антонио присел на краешек дивана перед рабочим столом жены, – Прошу, смири свою гордость и прислушайся к собственному сердцу.

– Я не собираюсь ни к чему прислушиваться, довольно того, что я вынесла от вас обоих, от тебя и твоей дочери.

– Ты и вправду совсем не любишь меня, Даниэла?

– Уходи, не мучай меня. Я ранена в самое сердце... Хотя, что говорить тебе, ты не поймешь этого. Я мечтаю начать новую жизнь, но тебе в ней нет места.

– А, значит, правда то, что говорит всем Джина? Этот длинный тип и в самом деле твой жених?

Недобрым словом помянув свою подругу, Даниэла тем не менее не стала отрицать сказанного бывшим мужем.

– Я не обязана давать тебе никаких объяснений, это касается только меня одной... У меня нет больше времени, извини, – едва кивнув головой, Даниэла вышла из кабинета.

Вскоре приехал Алехандро и привез образцы новых тканей.

Даниэла отвлеклась от безрадостных мыслей и с оживлением рассматривала привезенное Алехандро. Ткани понравились Даниэле. Она мысленно уже видела их в работе, – вкус и опыт не должны обмануть ее, во всяком случае до сих пор осечек не было.

Вернувшись домой и легко поужинав, Даниэла с наслаждением вытянулась на диване, продолжая обдумывать последнюю модель, эскиз которой она набросала сегодня. Но мысли ее сами собой перескочили на Хуана Антонио. И, едва она подумала о нем, как поправившееся было настроение, снова испортилось. Да, чего уж веселиться, чему радоваться: ее дом пуст. Телефонный звонок заставил ее вздрогнуть.

– Да, Сония, привет! Слушаю тебя.

Новость Сонии была сногсшибательной. Только что к ней приходила Моника.

Она окончательно порвала с Альберто.

– Послушай, Даниэла, Моника умоляет простить ее за все, что она

натворила. Просит тебя забыть, что она наговорила в ослеплении. Поверь, она очень переживает за причиненное тебе горе, за оскорбления...

Даниэла перебила ее:

– Где Моника, ты знаешь?

– Нет, она сказала, что у нее есть, где жить. Я предлагала ей свой дом, она отказалась.

Подруги распрощались. Даниэла снова взяла в руки эскиз, но сосредоточиться на нем не могла. Где теперь ее девочка? И тем не менее она твердо решила первой никаких шагов не предпринимать, хотя желание помочь, защитить дочь от Альберто, росло в ней все более... Руки Даниэлы расслабились, эскиз упал на пол. Она закрыла глаза, наполнившиеся слезами.

Вот дом, который, наверное, уже никому не будет нужен. Он не оживлен голосами близких, любимых ею людей. Те, кого преданно боготворила она, кому беззаветно верила, отвернулись от нее. О, как дорого заплатила бы она сейчас, чтобы обнять Монику, сказать ей, что по-прежнему любит свою маленькую девочку, что готова пожертвовать для нее всем на свете.

Глава 53

Алехандро и его сын Карлитос пригласили Даниэлу поесть мороженного, – дни стояли душные, жаркие. Они гуляли по парку и, глядя на милого Карлитоса, уплетавшего мороженое за обе щеки, Даниэла вспомнила Монику, – та тоже обожала мороженое. Мальчик всколыхнул воспоминания далеких дней.

Даниэла очень понравилась десятилетнему Карлитосу с первого взгляда. Ее мягкая улыбка, добрые глаза, негромкий голос, внимание, которым она одарила его, сделали свое дело, – Карлитос проникся ею и доверил сокровенное:

– Вы знаете, я никак не могу решить, стоит ли прощать маму, которая оставила нас.

Даниэла, отвечая скорее своим собственным мыслям, промолвила, нежно погладив непослушные вихры Карлитоса:

– У каждого из нас, малыш, есть право и ошибаться, и раскаиваться, и быть прощенным.

Понял ли мальчик тот смысл, который вложила Даниэла в свои слова?

Наверное, понял, потому что, посмотрев на Алехандро, нерешительно кивнул:

– Да, я тоже так думаю...

Впечатления от прогулки еще долго занимали Даниэлу, заставляя ее перебирать в памяти разные мелочи. В одном она не хотела себе признаваться: Алехандро относится к ней не только как друг. Даниэле пришли на ум слова Джины: "Женщина обязана быть женственной, иметь поклонников. У нее должны гореть глаза!" Но Даниэла не Джина, кокетство ей претит, бесконечные романы не привлекают... Подруга же настойчиво продолжает уговаривать Даниэлу, что роман с Алехандро, – прекрасный способ поправить настроение, а там, глядишь, и жизнь переменится.

– Ну, что ты несешь, Джина, дорогая? – только и могла вымолвить на это Даниэла. – Давай не будем об этом. Никогда! Слышишь?