Моя вторая мама (др. вар.)

Доброе сердце Марии жалело всех, скорбело о судьбе Даниэлы, о любимице Монике. Жалела Мария и Хуана Антонио, считала, что нечистый попутал его. Да и дом, в котором столько сделано ее руками и руками мужа, был совсем не тот, что раньше, теперь он наполнен вздохами и слезами одиноких женщин. Даже неунывающая сеньора Джина теперь так редко улыбалась, а смеха и подавно не слышно. Все больше лежит на диване, подперев рукой голову и молчит. Но верила, верила Мария, что Господь Бог не оставит без внимания добрых людей, что жили или приходили в этот дом. И добрым знаком сочла она появление Марсело. Ну, теперь-то, думала Мария, все должно постепенно наладиться... И вправду, сначала смягчилось сердце Доры. Она поверила Марсело, поверила в то, что годы изменили его, и теперь они всей семьей – Дора, Марсело и маленький Игнасио собирались переезжать в Морелли, где сын работал механиком. На заработанные деньги он купил небольшую квартирку.

Видела Мария, как Даниэла похудела и побледнела за последние месяцы.

Одиночество не красит женщину... Но Господи, сколько же пришлось пережить ее доброй Даниэле? Легкомысленный поступок хозяина лишил ее последних сил. Но она собралась с духом и сумела преодолеть горе – начала работать над своей новой коллекцией. Только вот не одобряла Мария, что не хочет Даниэла первой пойти навстречу Монике, найти ее и защитить. "Разыщите нашу дорогую девочку, – просила она, – сеньора Даниэла, умоляю! Не ждите, пока она сделает первый шаг. Нельзя допустить, чтобы Альберто причинил ей зло!"

* * *

Если бы знала Моника, сколько молитв вознесла на небо ее добрая Мария, прося пощадить свою воспитанницу, оградить от ударов и людского зла. Если бы знала она, что Даниэла давно в душе простила ее и тоже молила Бога о ее здоровье и счастье. Если бы знала... Но с юношеским максимализмом она желала быть самостоятельной, бороться в одиночестве за свою жизнь и особенно за жизнь будущего ребенка. Конечно, здесь в Мехико, в этом большом городе, где у нее было столько друзей и родных, идти ей не к кому: из-за Альберто она порвала со всеми близкими людьми. Да и осторожность теперь не мешала – она до ужаса боялась, что Альберто приведет в исполнение свои угрозы. Все эти дни она жила у своей подруги Дениз, не выходила из дома и очень многое передумала в часы одиночества. Как она раскаивалась, что оттолкнула любящего, преданного Лало. Теперь она осознала, что к Альберто ее бросил порыв страсти, какого-то безумия, да просто глупый каприз. Но лишь пережив издевательства, унижения, она поняла истинную цену отношения Лало. Какая там любовь к Альберто! Теперь в ее душе осталось лишь презрение и страх. Почему, почему она не слушала слов Даниэлы, которая всегда желала ей только добра?..

И Дениз все время говорила, чтобы она позвонила матери, не держала ее в неведении. Но ложный стыд мешал сделать Монике первый шаг: она боялась встретить холодное молчание, а так в ней жила надежда, что Даниэла простит ее когда-нибудь. Не сейчас... Потом, когда-нибудь. Без этой надежды ей было бы трудно. А жизнь была так непредсказуемо жестока. Ее любимая подруга Маргарита встречается с Рамоном, оставившем Сонию. Альберто оказался чудовищем. Отец, ее добрый папа, крутит любовь с Летисией... Боже, мир перевернулся! И вот теперь она одна, через несколько месяцев родится ребенок... Что же делать? Где искать выход? Моника была в отчаянии.

Выход нашла Дениз. Она предложила немедленно ехать в Монтеррей, где был большой дом, где ждала их мама Дениз. И после недолгих колебаний Моника согласилась.

Глава 54

Об этом решении Моники знала лишь Дениз. Маргарита, будто чувствуя, что этой девушке известно о Монике больше, чем кому-либо, – несколько раз звонила к ней, но Дениз ни словом, ни намеком не выдала тайну Моники, держа в секрете все, что касалось ее.

Для всех Моника словно сквозь землю провалилась.

А между тем почти каждый день и Даниэла с Джиной, и семья Херардо и Каролины, и Фико с Лало, и Сония, и Мануэль, и Мария вспоминали Монику, пытаясь вычислить, где она скрывается. Последним ее видел Лало, она приходила к нему в офис на другой день после того, как покинула дом Альберто. Они долго говорили, и Лало потом часто возвращался памятью к этому разговору. Моника была очень нервной, напряженной, глаза ее то и дело наполнялись слезами, и сквозь слезы она смотрела на него, вспоминая беззаботные дни их влюбленности, когда все было в радость, и жизнь рисовалась им светлым праздником.

– Я заняла у тебя много времени, Лало, прости, мне уже пора, – Моника поглядывала на часы.

Как хотелось Эдуардо взять ее руки в свои, утешить, сказать, что он ради нее готов на все. Но только смог пробормотать:

– Нам надо увидеться, Моника... Еще раз...

– Когда-нибудь, возможно, – неопределенно пообещала девушка. – Не знаю, Лало... а зачем?

– Скажи, как мне разыскать тебя?

– Это ни к чему! – твердо возразила Моника, чтобы сразу положить конец расспросам о ее дальнейших планах. – Хотя... Единственное, что мне надо знать, Лало... Простил ли ты меня?

И тут Эдуардо решил сострить: