Моя вторая мама (др. вар.)

– Вот видишь? – заволновалась Даниэла. – Я так и знала: что-нибудь случится. Почему я не могу забрать его? Только не говорите мне, что он должен остаться здесь еще на неделю.

– Даниэла, Хуан Антонио, я не знаю, как это произошло, но у вашего малыша остановилось сердце. Ваш сын умер.

– Умер? – не поняла Даниэла. – Умер? С ним же все было хорошо...

– Так иногда бывает, – тихо сказал врач.

– Нет, нет, это невозможно. – Даниэла подняла руки, как бы защищаясь от услышанного. – Вы пошутили. Но это плохая шутка. Я не верю. Господь не мог его отнять. Это слишком жестоко. Нет... Нет...

– Дорогая... – повернулся к ней побледневший Хуан Антонио.

– Мой ребенок... Мой маленький Хуан Мануэль... Я никогда уже не возьму его на руки? Никогда не смогу быть матерью? Нет, не могу поверить.

– Дорогая, не терзайся так, – пытался успокоить ее потрясенный Хуан Антонио.

– Не могу, не могу, не могу... Он никогда не улыбнется мне. Не скажет "мама". Не будет спать в своей кроватке. Я этого не вынесу. Разве можно пережить эту боль?

Хуан Антонио прижал ее к себе.

– Довольно, не разрывай мне сердце. Даниэла оттолкнула его.

– Я никогда не смогу быть счастливой без моего сына, моего маленького. – Она стремительно бросилась к врачу. – Я хочу видеть моего сына. Хочу взять его на руки хотя бы единственный раз в жизни. Пожалуйста, доктор.

– Не мучай себя, – снова попытался успокоить ее Хуан Антонио.

– Прошу вас, доктор. – Даниэла опустилась на колени. – Скажи ему, – умоляюще обратилась она к Хуану Антонио, – пусть мне позволят его увидеть.

Доктор Карранса вызвал сестру.

Через некоторое время рыдающей Даниэле подали завернутое в байковое одеяльце с белой косынкой на голове маленькое тельце. Уже остывшее. Даниэла прижала его к своей груди, жадно вглядываясь в неподвижное личико. Сидя на полу, раскачиваясь от невыносимой боли, она горестно выкликала мучительные, страшные своей непоправимостью слова, слова прощания с несостоявшейся жизнью:

– Сыночек мой, ты уже никогда не вырастешь, никогда... Я не увижу, как ты начнешь ходить... Я не смогу обнять тебя, прижать к своей груди, я не буду пеленать тебя и не спою тебе колыбельную... Спи, мой любимый, усни.

Спи, спи... Боже, за что ты наказываешь меня? Я не могу поверить. За что? За что? Так не должно быть. Я не верю...

Муж попытался было отнять у нее мертвого ребенка, но Даниэла только крепче прижала его к себе. Хуан Антонио и доктор, потрясенные глубиной страдания, стояли над баюкающей ребенка Даниэлой, тщетно пытаясь прервать эту рвущую душу сцену. Наконец, Каррансе удалось сделать Даниэле успокаивающий укол и только тогда она выпустила тельце сына из неожиданно ослабевших рук.

* * *

...А в доме Хуана Антонио и Даниэлы шли приготовления к радостной встрече. Неутомимая, несмотря на беременность, Джина вспомнила, какое это было веселое, романтическое зрелище – гроздья цветных шаров и большой плакат, которыми когда-то встретил Хуан Антонио Даниэлу на площади Индепенденсиа. И она решила напомнить им о том счастливом дне. С помощью Сонии она развесила по всему дому нарядные разноцветные шары. Херардо с Филипе приладили над входом в дом большой плакат: "Добро пожаловать, Даниэла и Хуан Мануэль!"

Долорес, примчавшаяся на мотоцикле со всем своим семейством, добавила шума к общему веселью. За суетой, музыкой и оживленными разговорами они чуть было не пропустили въехавшую в ворота машину.

Джина кинулась к дверям.

– Я первая хочу видеть маленького.

Но Хуан Антонио и Даниэла уже входили в гостиную. Одни. Без ребенка.

– А где малыш? – спросила удивленная Джина.

– Он умер, умер, умер!.. – Даниэла, закрыв лицо руками, громко разрыдалась. Джина бросилась к ней.

– У меня уже нет ребенка, Джина. Единственный раз я смогла прижать его к себе, но мой мальчик был уже мертв. Что я такого сделала? За что? За какие

грехи Господь отобрал у меня сына?

– Не надо. – По лицу Джины катились слезы. – Ты самая замечательная женщина, которую я знаю.

– Джина, без сына я не хочу жить. Я должна была умереть вместе с ним.

Все было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Счастье – это только мираж.

Когда мы думаем, что достигли его вершины, что-нибудь случается. Всегда что-нибудь случается...

Джина и Хуан Антонио увели едва стоявшую на ногах Даниэлу в спальню.

Глава 28

После похорон Даниэла попросила всех уйти и осталась одна. Потянулась длинная череда серых безликих дней. Как будто издали, Даниэла видела Хуана Антонио, который говорил ей какие-то ненужные, ничего не значащие слова о том, что она должна вернуться на работу, что нельзя жить воспоминаниями, что пора, наконец, примириться со случившимся.. Однажды он предложил ей усыновить ребенка. Странно, что он предложил это. Как-будто она сможет забыть о своем сыне. Появлялась Джина, она звала ее пройтись по магазинам, встряхнуться, говорила что-то о Доме моделей, о том, что нужно взять себя в руки. Зачем брать себя в руки, недоумевала Даниэла, зачем?