Моя жизнь

Я сразу же вылетел в Форт-Чаффи для встречи с генералом Драммондом, и у нас произошла громкая ссора. Меня привело в бешенство, что военные не остановили кубинцев даже после того, как Белый дом уверил меня в получении Пентагоном соответствующих полномочий от Министерства юстиции. Генерал даже бровью не повел. Он ответил, что подчиняется генерал-майору из Сан-Антонио, штат Техас, и его не волнует, что именно Белый дом сообщил мне, поскольку он не получал никаких новых указаний. Драммонд был честным человеком и, похоже, говорил правду. Я позвонил Джину Эйденбергу, пересказал ему разговор с Драммондом и потребовал объяснений. В ответ он прочитал мне целую лекцию. По словам Эйденберга, я слишком остро реагировал на происходящее и своими действиями пытался завоевать расположение избирателей после неудачи на предварительных выборах. Было очевидно, что Джин, которого я считал своим другом, просто не понимал сложившейся ситуации и мотивов моих поступков.

Я был в ярости и сказал Джину, что поскольку он, видимо, не доверяет моему мнению, то должен принять решение. «Либо ты сегодня же приедешь и разберешься во всем лично, либо я закрою базу, поставлю у каждого выхода по солдату национальной гвардии, и ни один человек не сможет войти в форт или выйти оттуда без моего разрешения», — заявил я.

Джин усомнился в моих словах. «Но ты не можешь так поступить, — сказал он. — Это федеральный объект». «Возможно, — ответил я. — Но он стоит на дороге, принадлежащей штату, и его контролирую я. Решай сам».

В тот же вечер Эйденберг прилетел в Форт-Смит на самолете ВВС. Я встретил его в аэропорту и перед поездкой на базу провез по улицам Барлинга. Было уже далеко за полночь, но на газонах, верандах и даже крышах каждого дома дежурили вооруженные люди. Мне запомнилась мужественная пожилая женщина, сидевшая в кресле на лужайке перед домом с дробовиком на коленях. Эйденберг был в шоке от увиденного. «Я понятия не имел, что здесь происходит», — сказал он по дороге в форт.

После обхода базы мы почти час беседовали с генералом Драммондом и другими федеральными и местными чиновниками, а также представителями администрации штата, а потом вышли к толпе журналистов. Эйденберг пообещал оперативно решить проблемы безопасности. В тот же день, 2 июня, Белый дом объявил о том, что Пентагоном получены четкие инструкции: обеспечить порядок и не выпускать кубинцев за пределы базы. Президент Картер признал, что жителям Арканзаса пришлось пережить беспокойные дни, и пообещал больше не присылать беженцев с Кубы в Форт-Чаффи.

Видимо, причиной беспорядка стали проволочки при проверке благонадежности беженцев, и процесс постарались максимально ускорить. Когда я вскоре приехал в форт, ситуация там уже нормализовалась, и умонастроение жителей изменилось к лучшему.

И все же меня не оставляла мысль о том, что произошло между 28 мая, когда, как сказал мне Эйденберг, армия получила приказ удержать кубинцев в форте, и 1 июня, когда она выпустила из него тысячу человек. Либо мне в Белом доме дали ложную информацию, либо Министерство юстиции слишком медленно передавало свое заключение в Пентагон, либо в военном ведомстве кто-то нарушил приказ главнокомандующего. Вряд ли мы когда-нибудь узнаем всю правду. Но, каковы бы ни были причины произошедшего, в любом случае это было серьезным нарушением Конституции. Как я понял впоследствии на основе своего опыта работы в Вашингтоне, в сложных ситуациях никто не хочет брать ответственность на себя.

В августе мы с Хиллари поехали на летний съезд Национальной ассоциации губернаторов. Здесь все говорили только о президентских выборах. Президент Картер отвоевал право на повторное выдвижение своей кандидатуры у сенатора Эдварда Кеннеди, но тот не собирался сдаваться. Он встретился с известным адвокатом по уголовным делам Эдвардом Беннетом Уильямсом, давним знакомым Хиллари, который приглашал ее на работу к себе в компанию, когда она окончила юридический факультет. Уильямс поддерживал Кеннеди и считал, что у него больше шансов обойти осенью Рональда Рейгана на президентских выборах, поскольку репутация Картера пострадала из-за неудач в экономике и инцидента с заложниками в Иране, которых удерживали на протяжении почти десяти месяцев.