Моя жизнь

Шестого июля я прибыл в Токио, чтобы впервые в качестве президента принять участие в международной встрече — 16-м ежегодном саммите стран «Большой семерки». По исторически сложившейся традиции, эти совещания обычно были не более чем говорильней. Их участники принимали очень мало политически значимых обязательств, которые в будущем никто не спешил выполнять. Мы не могли позволить себе роскошь провести еще одну встречу, на которой бы ничего не произошло, потому что темпы экономического роста в мире замедлились; в Европе они были самыми низкими более чем за десятилетие, а в Японии — примерно за двадцать лет. Наша страна добилась некоторых успехов на экономическом фронте; за последние пять месяцев нашли работу свыше 950 тысяч американцев, и примерно столько же новых рабочих мест в экономике появилось за предыдущие три года.

Я прибыл в Японию с такой программой: добиться согласия европейских и японских лидеров на координацию экономической политики наших стран, чтобы увеличить темпы роста мировой экономики; убедить страны Европы и Японию отменить тарифы на промышленные товары, что способствовало бы созданию рабочих мест во всех наших странах и повысило бы шансы на завершение продолжавшегося семь лет Уругвайского раунда международных торговых переговоров к намеченному сроку — 15 декабря; и продемонстрировать недвусмысленную общую финансовую и политическую поддержку Ельцина и демократии в России.

Шансы на успешное решение любой из этих задач, не говоря уже обо всех трех, были невелики, отчасти потому, что ни один из участвовавших в совещании лидеров не имел сильных позиций. Из-за «горьких лекарств», предусмотренных моей экономической программой, с одной стороны, и негативных отзывов в печати по поводу разных проблем — как реальных, так и воображаемых, с другой, оценка моей деятельности общественностью с момента инаугурации резко снизилась. В Англии Джон Мейджор держался, однако ему мешало негативное влияние, которое оказывало постоянное сравнение, и не в его пользу, с его предшественницей, Маргарет Тэтчер, а «железная леди» ничего не делала, чтобы этому помешать. Франсуа Миттеран был обаятельным, умнейшим человеком, социалистом, находившимся у власти второй семилетний срок, однако он был ограничен в своих действиях, поскольку французский премьер-министр и его правящая коалиция, контролировавшая экономическую политику, были из противостоявших друг другу политических партий. Карло Чампи, премьер-министр Италии, бывший управляющий Итальянским центральным банком, был скромным человеком, о котором говорили, что он ездит на работу на велосипеде. Несмотря на его ум и обаяние, ему очень мешала нестабильность политической ситуации в Италии.

Ким Кэмпбелл, первая женщина на посту премьер-министра Канады, была ярким, преданным делу человеком, но она только что вступила в должность главы правительства после отставки Брайана Малруни и, по существу, завершала его долгое правление, при этом опросы общественного мнения показывали возрастающую роль лидера оппозиции Жана Кретьена. Принимавшего нас Киити Миядзаву многие считали премьером, завершающим свое пребывание на посту в условиях японской политической системы, где Либерально-демократическая партия должна была в скором времени потерять свою давнюю монополию на власть. Возможно, Миядзава и завершал свое пребывание на посту премьер-министра, однако он производил большое впечатление и отличался тем, что мог глубоко проанализировать ситуацию в мире. Миядзава владел разговорным английским языком примерно так же хорошо, как и я. Кроме того, он был патриотом, стремившимся, чтобы совещание стран «Большой семерки» позитивно отразилось на ситуации в его стране.

По общепринятому мнению, Гельмут Коль, долгое время занимавший пост канцлера Германии, также был в трудном положении, поскольку его рейтинг снизился, а возглавляемый им Христианско-демократический союз потерпел ряд поражений на недавних выборах в местные органы власти, однако я считал, что Коль по-прежнему остается весьма динамичным лидером. Это был огромный человек примерно моего роста, вес которого значительно превышал 300 футов. Ему была свойственна прямая, иногда резкая манера поведения, но говорил он с большой убежденностью и считался рассказчиком экстра-класса, обладающим прекрасным чувством юмора. В течение десятилетий Коль оставался самой крупной фигурой на Европейском континенте, и не только благодаря своим габаритам. Он объединил страну, направив значительные средства из Западной Германии в Восточную, чтобы повысить доходы тех, кто гораздо меньше зарабатывал при коммунистической системе. Германия во главе с Колем стала страной, оказывавшей крупнейшую финансовую помощь российской демократии. Он также был ведущим сторонником формирования Европейского союза и выступал за принятие как в ЕС, так и в НАТО Польши, Венгрии и Чешской Республики.