Моя жизнь

И, наконец, Коль был очень обеспокоен пассивностью Европы в отношении Боснии итак же, как и я, считал, что ООН следует отменить эмбарго на поставки оружия в эту страну, так как это несправедливо по отношению к боснийским мусульманам. Он занимал правильную позицию в отношении всех важнейших вопросов, стоявших перед Европой, и активно добивался согласия со своей точкой зрения. Коль считал, что если он будет действовать правильно, то результаты опросов общественного мнения станут, соответственно, позитивными. Мне очень нравился Гельмут Коль. За несколько следующих лет после многочисленных совместных обедов, визитов и телефонных звонков между нами установятся политические и личные связи, которые многое дадут как европейцам, так и американцам.

Я с оптимизмом относился к перспективам совещания стран «Большой семерки», поскольку у меня была подготовлена сильная программа для этой встречи и я полагал, что все остальные лидеры достаточно умны, чтобы понимать: реальные успехи на встрече в Токио — оптимальный путь к преодолению сложностей во внутренней ситуации их стран. В начале совещания нам удалось преодолеть первый порог, когда министры торговли наших стран договорились снизить до нуля тарифы в десяти различных секторах обрабатывающей промышленности, открыв рынки для товаров на сотни миллиардов долларов. Это была первая победа Мики Кантора в качестве нашего представителя на торговых переговорах. Он оказался очень упорным, эффективным переговорщиком, который в целом благодаря своим умелым действиям способствовал заключению более двухсот соглашений, обеспечивших расширение торговли, за счет чего за следующие восемь лет мы достигли 30-процентного экономического роста.

После того как мы договорились о щедрой комплексной программе помощи России, участники совещания стран — членов «Большой семерки» не оставили сомнений в том, что все богатые государства выступают за оказание ей поддержки. Что же касается координации нашей экономической политики, то здесь результаты были неоднозначными. Я старался сократить дефицит, Центральный банк Германии только что понизил процентные ставки, однако оставалось неясным, готова ли Япония стимулировать свою экономику и открыть границы для расширения внешней торговли и конкуренции. Прогресса в этом направлении я должен был добиться на наших двусторонних переговорах, которые начались сразу же после совещания стран — членов «Большой семерки».

Поскольку в 1993 году в экономике Японии наблюдался спад, а политическая ситуация оставалась нестабильной, я знал, что добиться изменений в ее торговой политике будет трудно, но должен был попытаться это сделать. Безусловно, наш значительный дефицит в торговле с Японией отчасти объяснялся протекционизмом. Например, они не хотели покупать наши лыжи, заявляя, что их ширина не соответствует неким стандартам. Я хотел найти способ добиться открытия японских рынков без нанесения ущерба нашему важному партнерству в области безопасности, которое было необходимо, чтобы обеспечить стабильное будущее для Азии. Пока я доказывал это в своем выступлении перед японскими студентами в Университете Васэда, Хиллари начала свою собственную наступательную операцию обаяния, и ее особенно тепло принимали молодые и образованные работающие женщины, которых в Японии становилось все больше.

Премьер-министр Миядзава в принципе согласился с моим предложением о заключении рамочного соглашения, предусматривавшего конкретные измеримые меры по улучшению наших торговых отношений. Такую же позицию занимал и МИД Японии, высокопоставленный чиновник которого, отец жены наследника престола, был полон решимости достичь соглашения. Серьезные препятствия создавала позиция Министерства международной торговли и промышленности, руководители которого полагали, что Япония стала великой державой благодаря их политике, и не считали необходимым ее менять. Как-то раз поздно вечером, после того как мы завершили свои переговоры, представители двух министерств в буквальном смысле слова выкрикивали друг другу свои аргументы в вестибюле отеля «Окура». Наши сотрудники были близки к заключению соглашения, причем заместитель Мики Кантора, Шарлин Баршефски, настолько жестко торговалась, что японцы стали называть ее «каменная стена». Затем мы с премьер-министром Миядзавой встретились в отеле «Окура» за традиционной японской едой, чтобы попытаться урегулировать оставшиеся разногласия. Мы сделали это в ходе «Суши-саммита», как это впоследствии называли, хотя Миядзава всегда шутил, что достижению окончательного результата способствовало не столько суши, сколько сакэ, которое мы пили.