Моя жизнь

Жизнь шла мирно – были какие-то собрания, на которых люди с тоски не знали куда деваться. Собирали членские взносы. Но вот однажды зовет меня начальник мастерских. Прихожу, у него сидит какая-то женщина. Он мне: «Посмотрите, какие у нас есть вакантные должности мастеров, нам дают освобожденного секретаря парторганизации». – «Нам не положено по количеству рабочих». – «Так постановил райком». Нашла им должность мастера какого-то несуществующего цеха. Женщина же была женой этого освобожденного парторга. Все дело было в том, что какого-то «номенклатурного» по енисейским масштабам деятеля откуда-то убрали, но и устроить надо тоже, хоть на маленькую, но руководящую должность. Моему начальнику это было поперек горла. Но что делать! Я же обрела лютого врага. Опять! Он начал функционировать. Машинистка была завалена протоколами, размножением разных партийных документов. Бумага полилась рекой. Против меня была организована кампания на тему: неуважение к рабочему классу. Было организовано заявление в райком, что я с неуважением отношусь к рабочему классу, что выражается в том, что я не позволяю входить к себе в комнату с папиросой в зубах. Я этого не знала. Только однажды ко мне в комнату входит какой-то очень хорошо одетый интеллигентный человек в сопровождении начальника парторганизации треста, который держался как мальчик перед этим человеком. Они вошли, со мной не поздоровались, как-то неловко повертелись, посмотрели на меня, я на них. Я продолжала работать. Потом они ушли не попрощавшись. Оказывается, пошли напротив к нормировщикам, открыли туда дверь, там ничего не было видно от махорочного дыма и ничего не слышно от хохота. Там ошивались шкиперы, которым нечего было делать. Этого я тоже не знала. Только дня через три приходит ко мне Медведев: «Ну и попало нам из‐за тебя в райкоме: человек вас к культуре приучает, а вы как к нему (это ко мне) относитесь». С тех пор еще во дворе затаптывали цигарки, прежде чем войти ко мне в комнату. В следующий раз была организована жалоба на меня, тоже коллективная – «недоверие к рабочему классу» – уже в трест: авось там клюнет. Я решила снять по всем материалам фотографию рабочего дня. Позвала несколько инженеров, люди толковые, рассказала им технику дела. И однажды утром в каждом цехе явилось по два гаврика, которые более или менее толково записывали потери рабочего времени. В столярке рабочие вообще пришли к десяти часам вместо восьми. Где-то кто-то полдня искал инструмент и т. д. Картина получилась неутешительная. Я написала отчет об этом. Что тут было – недоверие к рабочему классу! Тайная слежка! Тут как раз общее собрание: то ли годовой отчет, то ли квартальный. Слышу: главный инженер, оперируя моей фотографией, говорит, что вот такая работа была проделана по рекомендации Красноярска. Ну, все! Я реабилитирована, на сей раз выручил главный инженер.