Моя жизнь

Когда я недавно посмотрела «Жанну» по телевизору (трудно вообразить, что фильм делался более тридцати лет тому назад), то увидела, что это гладкая, лощеная голливудская продукция. Все батальные сцены сняты в студии; башни Шинона, французские деревни нарисованы на задниках. И мне не кажется, что я была похожа на крестьянскую девушку. Я, скорее, походила на кинозвезду, играющую роль Жанны. Чистое лицо, прекрасная прическа. Я не виню парикмахеров, костюмеров — они делали свое дело. Хотя порою сводили меня с ума. В самую последнюю минуту они бросались ко мне, чтобы тщательно уложить волосы, один к одному. Кто-то занимался моим костюмом, поправляя его то там, то здесь, кто-то пудрил мне лицо, а я при этом должна была еще раз проговаривать свой текст и думать о выходе. Обычно мне удавалось сосредоточиться и не обращать на них внимания — ведь все это составляло неотъемлемую часть съемок.

Когда я оглядываюсь назад, то понимаю, что именно тогда начинался мой бунт, мои обиды, тогда начинало меняться мое мировоззрение. «Триумфальная арка» прекрасно выглядела на площадке, но все-таки была не настоящей. А Жанну мне бы хотелось снимать во Франции. Когда я посетила Домреми, дом Жанны, у меня возникло чувство, что начинать съемки надо было именно там.

Еще до этого, когда я работала над фильмом «Дурная слава», я спросила Хичкока, не сможем ли мы поехать в Южную Америку, туда, где это происходило, и там снимать фильм. Он сказал: «Нет».

Но теперь война закончилась, и следующей работой после «Жанны» стал фильм «Под знаком Козерога», режиссером которого был опять Хичкок. Я начала новую обработку Хичкока: «Послушайте, действие происходит в Австралии. Почему бы нам не поехать на съемку в Австралию?» Мне не удалось уговорить Хичкока отправиться так далеко — он согласился на Англию. Прекрасно, по крайней мере новые земли и новые лица. Главное — выбраться из студийной атмосферы.

Глава 12

«Дорогая Рут! (На студии, 6 августа 1948 года.)

О моя дорогая! Вот уже седьмая неделя ожидания. Съемки начались вовремя, девятнадцатого, но из-за десятиминутных дублей Хича график запаздывает на неделю после каждого съемочного дня. У здешних техников мало опыта или его совсем нет. Иногда кажется, что им все безразлично. Я жду, жду, но каждый день слышу одно и то же: «Сегодня мы не будем снимать эту сцену, а вот завтра утром...» Наконец через четыре дня мне сказали, что Хич решил отложить съемку той сцены и начинает работать со мной. Я была счастлива. Порепетировала, и в тот же день мы сделали первый дубль. Когда делали второй, огни вдруг погасли, осветители спустились по лестнице вниз и ушли. Забастовка! Весь день мы ждали, пока они закончат свое собрание и вернутся, но они не пришли. Утром я встала в шесть, в девять мне сказали, что они еще не возвращались. «Пока отдыхайте в своей уборной». Я была вне себя, но все остальные, казалось, действительно отдыхали. В общем, ничего нового. После войны у них постоянные забастовки. Причиной последней явилось то, что два человека были уволены из-за плохой работы и нескольких опозданий на работу.

Хич пытается полностью обновить группу осветителей. Пока это не произойдет, мы не обретем покоя. Они бастуют уже второй раз. Операторы и звукооператоры превосходны. Но на площадке царит враждебная атмосфера, которая просто убивает. Люди едва на тебя смотрят, еле-еле разговаривают. Когда у меня была первая проба, вся группа свистела, отпускала шуточки. Я была в шоке, ошеломлена, ведь ты знаешь, какие милые люди меня всегда окружали. Не думай, что все плохи, просто есть несколько особ, которые предают всему соответствующий оттенок. Сценарий сейчас интересен, у нас получился довольно хороший конец, но новая техника Хича мне совсем не нравится. У меня еще нет опыта для работы с ней, и первое мое появление снимали как обычно. Но я наблюдала, как он работает с другими. Эта техника пугает и актеров.

и съемочную группу. Представляешь, если хоть что-нибудь сработает не так... Чувствую, что у меня с Хичем будет масса разногласий. Он хочет снимать весь фильм целиком, камера следует за мной повсюду, мебель, декорации — все отодвигается в сторону. Это значит, что целый день нам необходимо репетировать, а на следующий день все сцены снимаются. Мы безумно нервничаем, но он не сдается. Мы уже слегка поспорили насчет моего первого появления, и мне удалось настоять на своем. Я знаю, что могу добиться своего, но терпеть не могу ссоры. Ко всем прочим неудачам прибавляется еще медлительный парикмахер. Я должна быть здесь в 7.30. Гримируют очень быстро, довольно скучно и очень серо. Никакой помады, никаких ледяных компрессов. Все время уходит на волосы. И к девяти часам у меня уже разламывается не только спина, а все тело.