Моя жизнь

переселенцами из Феникса. Лучше всего было бы устроиться где-нибудь в

Гуджарате. Я полагал, что, будучи гуджаратцем, я лучше сумею работать на

благо Гуджарата и тем принесу наибольшую пользу Индии. Идея эта понравилась

Гокхале. Он сказал:

- Разумеется, так вы и должны поступить. Каковы бы ни были результаты

ваших переговоров с членами общества, вы всегда можете рассчитывать на меня

в отношении денежной помощи ашраму, который я буду рассматривать как свой

собственный.

Меня обрадовало то, что он снимает с меня заботу о средствах и что мне не

придется вести работу одному. Значит, в трудную минуту я смогу всегда

рассчитывать на надежного руководителя. С души свалилась огромная тяжесть.

Ныне покойный д-р Дев вскоре получил распоряжение предоставить мне право

брать с текущего счета общества "Слуги Индии" деньги, необходимые для ашрама

и других общественных нужд.

Я готовился к поездке в Шантиникетон. Накануне моего отъезда Гокхале

устроил вечер, на который было приглашено несколько избранных друзей.

Гокхале также позаботился, чтобы угощение было по моему вкусу, т. е.

состояло из фруктов и орехов. Хотя вечер был устроен всего лишь в нескольких

шагах от его дома, Гокхале еле-еле преодолел это расстояние. Однако симпатия

его ко мне взяла верх, и он захотел обязательно прийти. Он дошел, но упал в

обморок, и пришлось отнести его домой. С ним это бывало и раньше, поэтому, придя в себя, он прислал сказать, чтобы мы продолжали веселиться.

Вечер этот был всего лишь встречей друзей на свежем воздухе против

гостиницы, принадлежавшей обществу "Слуги Индии". Друзья вели откровенные

беседы на интересовавшие их темы и угощались земляными орехами, финиками и

свежими фруктами.

Однако обморок Гокхале произвел на меня тягостное впечатление.

III. БЫЛА ЛИ ЭТО УГРОЗА?

Из Пуны я отправился в Раджкот, а оттуда в Порбандар. Там я должен был

повидаться с вдовой брата и своими родственниками.

Во время сатьяграхи в Южной Африке я изменил свой костюм, чтобы не слишком

отличаться от индийских законтрактованных рабочих. В Англии - у себя дома, в

своих четырех стенах - носил такую же одежду. В Бомбей я приехал в

катхиаварском костюме, состоявшем из рубашки, дхоти, плаща и белого шарфа -

все из тканей индийского фабричного производства. Из Бомбея я собирался

ехать третьим классом и, полагая, что шарф и плащ излишни для такой поездки, снял их и купил кашмирскую шапку за восемь - десять ана. В таком виде я

вполне мог сойти за бедняка.

В Индии в то время свирепствовала чума, поэтому все пассажиры подвергались

медицинскому осмотру в Вирамгаме или Вадхване, точно не помню. У меня был

легкий озноб, и инспектор, обнаружив, что температура у меня повышена, записал мою фамилию и велел явиться к чиновнику медицинской службы.

Кто-то сообщил, что я проезжаю через Вадхван, ибо на вокзале меня встречал

портной Мотилал, крупный местный общественный деятель. Он рассказал мне о

вирамгамской таможне и о неприятностях, которые бывают в связи с этой

таможней у пассажиров. Я не был расположен к беседе, так как меня знобило, и

только спросил:

- Готовы ли вы сесть в тюрьму?

Я думал, что Мотилал принадлежит к числу тех пылких юнцов, которые имеют

привычку отвечать, не подумав. Однако он ответил мне твердо и обдуманно:

- Да, все мы пойдем в тюрьму, если вы нас поведете. Как катхиварцы, мы в

первую очередь имеем право на ваше внимание. Мы, разумеется, не собираемся

вас задерживать, но обещайте побывать здесь на обратном пути. Вас очень

обрадует деятельность и настроение нашей молодежи. Знайте, что мы

откликнемся на первый же ваш призыв.

Мотилал просто пленил меня. Его товарищ, расхваливая его, сказал:

- Наш друг - всего лишь портной. Но он такой мастер своего дела, что, хотя

трудится только по часу в день, легко зарабатывает пятнадцать рупий в месяц

(больше ему и не надо). Остальное время он отдает общественной работе, и

руководит нами несмотря на то, что мы образованнее его.

Впоследствии, ближе познакомившись с Мотилалом, я понял, что в похвалах

этих не было преувеличения. Он проводил ежемесячно по нескольку дней в

только что созданном тогда ашраме, учил детей портняжному мастерству и сам

шил кое-что для ашрама. Мне он подробно рассказывал о Вирамгаме и

неприятностях, которые причинялись там пассажирам. Он совершенно нетерпимо

относился к этому. Он умер в расцвете сил после непродолжительной болезни.

Для общественной жизни Вадхвана это была большая потеря.

Приехав в Раджкот, я на следующий же день отправился к чиновнику

медицинской службы. Врач меня знал и почувствовал себя весьма неловко. Он

рассердился на инспектора, но совершенно напрасно, ибо тот лишь выполнял

свой долг. Инспектор не знал меня, да если бы и знал, он не смог бы

поступить иначе. Врач не стал посылать меня снова к инспектору, а настоял на

том, чтобы инспектор пришел ко мне.

Санитарный осмотр пассажиров третьего класса в подобных случаях просто

необходим. Даже люди, занимающие высокое положение в обществе, если они едут

третьим классом, должны добровольно подчиняться всем правилам, которые

обязательны для бедняков. Чиновники должны быть беспристрастными. По моим