Моя жизнь

всех. Если вы не можете указать ни на одну из ошибок, за исключением этой

описки, которую мог бы совершить любой бухгалтер-эксперт, то суд не намерен

побуждать стороны к продолжению тяжбы и новым расходам из-за случайной

ошибки. Мы не можем требовать нового слушания дела, раз ошибку легко

исправить, - продолжал судья.

Таким образом, протест адвоката был отклонен. Я забыл, какое именно

решение принял суд: то ли он утвердил решение арбитров, исправив ошибку, то

ли предложил арбитру исправить ошибку.

Я был доволен. Мой клиент и старший поверенный также были удовлетворены

результатами процесса. Я же еще больше утвердился в своем убеждении, что

можно быть юристом и не подвергать опасности истину.

Однако пусть читатель помнит, что даже честность в работе адвоката не

избавляет его профессию от основного порока.

XLVI. КЛИЕНТЫ СТАНОВЯТСЯ МОИМИ ПОМОЩНИКАМИ В РАБОТЕ

Различие между юридической практикой в Натале и в Трансваале состояло в

том, что в Натале адвокатура была совместной; адвокат, принятый в число

защитников, мог выступать и в качестве атторнея, в то время как в

Трансваале, и также в Бомбее сферы деятельности защитника и атторнея

разделялись. Адвокат имел право выбрать, будет ли он практиковать в качестве

защитника или в качестве атторнея. Поэтому, если в Натале я был принят в

адвокатуру защитником, то в Трансваале я добивался стать атторнеем, так как

в качестве защитника я не мог бы вступить в непосредственный контакт с

индийцами; белые же атторнеи в Южной Африке никогда бы не стали поручать мне

ведение дел в суде.

Атторней же мог выступать в суде даже в Трансваале. Однажды, ведя дело в

суде Иоганнесбурга, я обнаружил, что клиент обманывает меня, давая неверные

свидетельские показания. Тогда я попросил суд дело прекратить. Поверенный

другой стороны был крайне удивлен; суду же это доставило удовольствие. Я

упрекнул клиента в том, что он поручил мне вести заведомо ложное дело, хотя

он знал, что я никогда не берусь за подобные дела. Когда же я объяснил ему

это, он признал свою ошибку. У меня создалось такое впечатление, что он даже

не обиделся на меня за то, что я обратился к суду с просьбой решить дело не

в его пользу. Во всяком случае мое поведение при разборе этого дела не имело

плохих последствий для моей практики в дальнейшем. Оно лишь облегчило мне

работу. Я также видел, что моя приверженность к истине укрепила мою

репутацию среди коллег по профессии, и, несмотря на препятствия, связанные с

расовыми предрассудками, в ряде случаев я смог даже завоевать их симпатии.

Я никогда не скрывал своего незнания от клиентов или коллег. Если же я

оказывался в тупике, то советовал клиенту обратиться к другому адвокату или

же, если он предпочитал все-таки иметь дело со мной, просил у него

разрешения обратиться за помощью к более опытному юристу. Такая

откровенность обеспечила мне безграничное доверие и симпатии клиентов. Они

всегда соглашались уплатить, когда требовалась консультация более опытного

юриста. Все это сослужило мне хорошую службу в моей общественной

деятельности.

Я уже говорил в предыдущих главах, что целью моей деятельности в качестве

адвоката в Южной Африке было служение общине. Доверие людей - необходимое

условие для достижения такой цели. Профессиональную работу, выполнявшуюся за

деньги, великодушные индийцы также рассматривали как служение обществу, и, когда я посоветовал им ради удовлетворения их справедливых требований пойти

на лишения, связанные с тюремным заключением, многие из них одобрили мой

совет не столько потому, что были убеждены в правильности такого образа

действий, сколько потому, что верили мне.

Когда я пишу эти строки, немало приятных воспоминаний приходит на ум.

Сотни клиентов, превратились в моих друзей и стали настоящими товарищами по

общественной работе. Их сотрудничество скрасило мою жизнь, которая в

противном случае была бы полна трудностей и опасностей.

XLVII. КАК БЫЛ СПАСЕН КЛИЕНТ

Читателю уже знакомо имя парса Рустомджи. Он был одновременно и моим

клиентом и товарищем по работе. Пожалуй, правильнее будет сказать, что

прежде он стал моим товарищем по работе, а уже потом клиентом. Я настолько

завоевал его доверие, что он спрашивал у меня совета даже в домашних делах.

И когда Рустомджи болел, он всегда обращался ко мне за помощью, и, хотя

образ жизни у нас был совершенно различным, без колебаний выполнял мои

знахарские предписания.

Этот мой друг однажды попал в большую беду. Он держал меня в курсе почти

всех своих дел, но старательно скрывал, что был крупным импортером товаров

из Бомбея и Калькутты и нередко занимался контрабандой. У него установились

хорошие отношения с таможенными чиновниками, и никто не подозревал его.

Чиновники обычно принимали его накладные на веру. Некоторые из них, по-видимому, просто смотрели сквозь пальцы на контрабанду.

Но, как образно сказал гуджаратский поэт Акхо, ворованное, как ртуть, не

удержишь, и парс Рустомджи не составил в этом отношении исключения. Однажды

мой добрый друг примчался ко мне со слезами на глазах.

- Бхаи, я обманул вас, - сказал он. - Сегодня я попался. Я занимался