Моя жизнь

они и учащиеся откажутся от услуг наемных поваров и сами станут варить себе

пищу, то учителям это даст возможность следить за ее приготовлением в

интересах морального состояния и физического здоровья учеников, а ученики

получат наглядный урок самообслуживания. Некоторые лишь качали головами, другие же полностью одобрили мою мысль. Ученики приветствовали эту идею, вероятно, вследствие инстинктивного влечения ко всему новому. Мы решили

проделать такой опыт.

Когда я попросил Поэта высказать свое мнение, он сказал, что не возражает, если учителя согласны. Обращаясь к мальчикам, он сказал:

- Опыт этот - ключ к свараджу.

Пирсон не жалел себя, стремясь успешно провести опыт. Он с жаром принялся

за дело. Одной группе было поручено резать овощи, другой - очищать зерно и

т. п. Нагенбабу вместе с другими принялся за уборку кухни и остальных

помещений. Я был рад видеть, как они работают с лопатами в руках.

Трудно рассчитывать, чтобы сто двадцать пять учеников и преподавателей, начав заниматься физическим трудом, сразу почувствовали себя как рыба в воде.

Ежедневно происходили споры. Некоторые очень скоро уставали. Но Пирсон был

неутомим. Его то и дело можно было видеть на кухне или около нее. Когда он

чистил кухонную посуду, группа учащихся играла на ситаре, чтобы работа не

казалась слишком скучной. Все как один работали с энтузиазмом, и

Шантиникетон превратился в хлопотливый муравейник.

Стоило только начать вводить такие новшества в нашу жизнь, как они

повлекли за собой дальнейшие изменения.

Сразу по прибытии колонисты из Феникса стали не только сами работать на

кухне, но и чрезвычайно упростили пищу. Все приправы были изъяты. Рис, дал, овощи и даже пшеничная мука варились все сразу в одном котле. Учащиеся

Шантиникетона завели у себя такую же кухню с целью реформировать

бенгальскую. Ее обслуживали сами учащиеся и один - два учителя.

Через некоторое время, однако, все эти работы были прекращены, Я считаю, что знаменитая школа ничего не потеряла от того, что проделала опыт, а

учителя, несомненно, извлекли из него для себя некоторую пользу.

Я предполагал задержаться в Шантиникетоне, но судьба судила иначе. Не

прожил я там и недели, как пришла телеграмма из Пуны о смерти Гокхале.

Шантиникетон погрузился в траур. Все его обитатели пришли ко мне выразить

свое соболезнование. Мы собрались в храме, чтобы оплакать национальную

утрату. Это была торжественная церемония. В тот же день я с женой и

Маганлалом выехал в Пуну. Остальные остались в Шантиникетоне.

Эндрюс сопровождал меня до Бурдвана.

- Считаете ли вы, что наступит время для сатьяграхи в Индии? И если это

так, то когда это произойдет? - спросил он меня.

- Трудно сказать, - ответил я. - Я лично ничего не буду предпринимать в

течение года, поскольку Гокхале взял с меня слово поездить по Индии, чтобы

накопить опыт, и я не буду высказываться по общественным вопросам до тех

пор, пока не закончится этот испытательный срок. Но и по истечении года я не

стану торопиться выступать и высказывать свое мнение. Во всяком случае не

думаю, что возникнет повод для сатьяграхи в течение по крайней мере пяти

лет.

Следует отметить в этой связи, что Гокхале подсмеивался над некоторыми

моими мыслями, высказанными в "Хинд сварадж".

- После года пребывания в Индии ваши воззрения изменятся, - говорил он.

V. МЫТАРСТВА ПАССАЖИРОВ ТРЕТЬЕГО КЛАССА

В Бурдване мы испытали все мытарства, которые приходится терпеть

пассажирам третьего класса, начиная с приобретения билета.

- Билеты третьего класса так рано не продаются, - заявили нам в кассе.

Я отправился к начальнику станции, до которого не так легко было

добраться. Кто-то вежливо указал мне, где он находится, и я поведал ему о

наших трудностях. Но и он повторил мне то же самое. Наконец, касса

открылась, и я пошел покупать билеты. Но получить их было не просто. Здесь

действовал закон сильного: те, кто понахальнее, не считаясь с остальными, подходили все время к кассе и отталкивали меня. Поэтому я купил билеты почти

самым последним.

Поезд подали, и сесть в него было новым испытанием. Пассажиры, уже

находившиеся в поезде, и те, кто пытался влезть, ругались и толкались. Мы

бегали взад и вперед по платформе и повсюду слышали:

- Мест нет.

Я подошел к проводнику. Он сказал:

- Постарайтесь как-нибудь войти или ждите следующего поезда.

- Но я еду по срочному делу, - вежливо возразил я.

Однако у него не было времени выслушать меня. Я не знал, что делать. Я

сказал Маганлалу, чтобы он как-нибудь проник в поезд, а сам вошел с женою в

междуклассный вагон.

Проводник заметил это и на станции Асансол предложил мне доплатить за

билет.

- Вы были обязаны дать нам место, - сказал я ему. - Мы здесь потому, что

все было занято. Мы охотно перейдем в третий класс, если вы нас там

устроите.

- Нечего рассуждать, - сказал проводник, - я не могу устроить вас в

третьем классе. Доплачивайте или выходите.

Я хотел во что бы то ни стало добраться до Пуны, а поэтому не стал

продолжать спор и доплатил за билет. Но эта несправедливость возмутила меня.

Утром мы прибыли в Могалсарай. Маганлалу удалось найти свободное место в