Моя жизнь

испытанию и что в то же время вопрос этот представляет широкое поле для моих

исканий в области ахимсы. Я и сейчас убежден в этом. Всю жизнь я ощущал, что

бог подвергает меня испытаниям.

Вернувшись с такими убеждениями из Южной Африки, я постарался связаться с

братьями Али. Но они попали в тюрьму еще до того, как у нас установились

тесные дружеские отношения. Маулана Мухаммед Али, как только получил

разрешение от своих тюремщиков, стал писать мне длинные письма из Бетула и

Чхиндвары. Я обращался за разрешением навестить братьев Али, но безуспешно.

После ареста братьев Али мои мусульманские друзья пригласили меня на

сессию Мусульманской лиги в Калькутте. Меня попросили выступить, и я сказал

несколько слов о том, что мусульмане должны приложить все усилия, чтобы

освободить братьев Али. Некоторое время спустя те же друзья повезли меня в

мусульманский колледж в Алигархе, где я призывал молодежь стать "факирами" в

деле служения родине.

Затем я вступил в переписку с правительством по поводу освобождения

братьев Али. В этой связи я изучил их взгляды и деятельность в вопросе о

халифате и имел несколько бесед с друзьями-мусульманами. Я знал, что

истинным другом мусульман я стану только в том случае, если смогу оказать им

посильную помощь в деле освобождения братьев Али и в справедливом решении

вопроса о халифате. Я не мог судить о справедливости этого дела, но в

требованиях мусульман не было ничего безнравственного. В религиозных

воззрениях мы расходились. Каждому кажется, что его религия - высшая. Если

бы все придерживались одинаковых религиозных убеждений, в мире существовала

бы только одна религия. Со временем я убедился, что мусульманские требования

в вопросе о халифате не грешат против нравственных устоев. Даже британский

премьер-министр признает их справедливыми. Поэтому я счел своим долгом

сделать все от меня зависящее, чтобы добиться выполнения обещания

премьер-министра. Обещание это было дано в столь ясных выражениях, что

изучением требований мусульман я занялся лишь для успокоения совести.

Друзья часто критиковали меня за мое отношение к вопросу о халифате. Но

несмотря на это я считаю, что мне нет надобности ни пересматривать свою

позицию, ни сожалеть о сотрудничестве с мусульманами. Если возникнет снова

подобная ситуация, я буду действовать так же.

Отправляясь в Дели, я твердо решил переговорить с вице-королем о

мусульманах. Вопрос о халифате тогда еще не вылился в те формы, какие он

принял позднее.

В Дели возникло новое затруднение для моего участия в конференции.

Динабандху Эндрюс поднял вопрос о моральной стороне моего участия в военной

конференции. Он рассказал мне о разноречивых сообщениях, появившихся в

английской прессе относительно тайных договоров между Англией и Италией.

Можно ли мне участвовать в конференции, если Англия заключает тайные

договоры с другой европейской державой? - спрашивал мистер Эндрюс. Я ничего

не знал об этом, но слов Динабандху Эндрюса было вполне достаточно. Я

обратился к лорду Челмсфорду с письмом, в котором разъяснял причину своих

колебаний относительно участия в конференции. Вице-король пригласил меня, чтобы обсудить этот вопрос. Я долго беседовал с ним и его личным секретарем

м-ром Маффи. В конце концов я согласился принять участие в конференции.

Вице-король выдвинул следующий довод:

- Вы, я полагаю, не думаете, что вице-король Индии в курсе всего, что

предпринимает британский кабинет министров? Я не думаю, да и никто не

думает, что британское правительство непогрешимо. Но если вы согласны с тем, что империя в целом является поборницей добра и что Индия в общем выиграла

от связи с Англией, то не считаете ли вы, что обязанностью каждого

индийского гражданина является оказание помощи империи в трудный час? Я сам

читал в английских газетах о тайных договорах. Смею вас уверить, что знаю не

более того, что сообщалось в газетах. Вы же, конечно, имеете представление

об "утках", которых так много появляется в печати. Неужели, лишь основываясь

на газетной заметке, вы откажетесь помочь империи в такой критический

момент? По окончании войны можете предъявить какие угодно моральные

требования и бросить нам любой вызов, но, пожалуйста, после войны, а не

теперь.

Аргумент этот не был новым. Мне же он показался новым благодаря форме и

обстоятельствам, при которых был изложен, и я согласился принять участие в

конференции. Что касается требований мусульман, то о них я решил написать

вице-королю.

XXVII. ВЕРБОВОЧНАЯ КАМПАНИЯ

Итак, я принял участие в конференции. Вице-король считал весьма важным, чтобы я высказался в поддержку резолюции о вербовке. Я попросил разрешения

говорить на хинди-хиндустани. Вице-король согласился, но предложил, чтобы я

говорил также и по-английски. Но я не собирался произносить речь. Я произнес

всего одну фразу:

- С полным сознанием своей ответственности я прошу поддержать эту

резолюцию.

Со всех сторон на меня посыпались поздравления по случаю того, что я

выступил на хиндустани. Это был, говорили мне, первый случай, когда на

подобном заседании говорили на хиндустани. Поздравления эти, равно как и