Моя жизнь

много слышал о газете "Пайонир", издававшейся в Аллахабаде, и считал ее

органом, враждебным устремлениям индийцев. Помнится, редактором ее в то

время был м-р Чесни-младший. Мне хотелось заручиться поддержкой всех партий, и я начал с того, что написал м-ру Чесни записку, в которой объяснил, что

опоздал на поезд, и просил принять меня, прежде чем я уеду завтрашним

поездом. Он тотчас же пригласил меня к себе, чем я был очень обрадован, особенно когда убедился, что он слушает меня внимательно. Чесни обещал

отмечать в своей газете все, о чем я буду писать, но добавил, что не может

гарантировать мне поддержку всех требований индийцев, так как должен

считаться также с точкой зрения англичан.

- Вполне достаточно, если вы займетесь изучением вопроса и обсудите его в

своей газете. Я прошу и хочу только простой справедливости, на которую мы

имеем право, - сказал я.

Остаток дня я провел, любуясь великолепным зрелищем - слиянием трех

рек - Тривени и обдумывая планы предстоящей работы.

Неожиданная беседа с редактором "Пайонир" положила начало ряду событий, которые в конечном итоге привели к тому, что меня линчевали в Натале.

Не останавливаясь в Бомбее, я проехал прямо в Раджкот и начал работать над

брошюрой о положении в Южной Африке. На составление брошюры и печатание ее

ушло около месяца. Брошюра вышла в зеленой обложке и потому впоследствии

стала известна под названием "Зеленая брошюра". Рисуя положение индийцев в

Южной Африке, я нарочно смягчил краски. Тон был взят более умеренный, чем в

двух предыдущих брошюрах, о которых я уже рассказывал. Я знал, что факты, переданные на расстоянии, становятся более внушительными, чем в

действительности.

Брошюра вышла тиражом в десять тысяч экземпляров и была разослана

редакциям всех газет и лидерам всех партий Индии. Первым редакционную статью

о ней поместил "Пайонир". Агентство Рейтер передало в Англию по телеграфу

краткое изложение брошюры, а лондонское отделение агентства Рейтер послало, еще более сократив его содержание, в Наталь. Телеграмма в Наталь была не

длиннее трех строк. Мое описание того, как обращаются с индийцами в Натале, было доведено до минимального размера и искажено. Кроме того, все излагалось

уже не моими словами. Дальше мы увидим, к каким последствиям это привело в

Натале. А пока все крупные газеты подробно обсуждали поднятый мною вопрос.

Разослать экземпляры брошюры почтой было делом нелегким. Я вынужден был бы

прибегнуть к платным услугам по упаковке и т. п., и это обошлось бы слишком

дорого. Но я позвал детей, живших по-соседству, и попросил их пожертвовать

мне на упаковку часа два-три утром, до школьных занятий. Они охотно

согласились. Я обещал благословить их и подарить им за это погашенные

почтовые марки, которые собрал. Они справились с работой необычайно быстро.

То был мой первый опыт в привлечении детей в качестве добровольцев. Двое из

них, моих маленьких друзей, стали впоследствии моими товарищами по работе.

В это время в Бомбее вспыхнула чума. Всюду началась паника. Опасались, что

эпидемия распространится и на Раджкот. Я считал, что смогу принести

некоторую пользу в санитарном отряде, и предложил правительству свои услуги.

Они были приняты, и меня ввели в состав комиссии, которая должна была

заняться этим вопросом. Я особенно настаивал на очистке отхожих мест, и

комиссия решила проверить их состояние во всем городе. Бедняки не возражали

против осмотра и, что еще важнее, выполняли указания, которые делала

комиссия относительно улучшения состояния отхожих мест. Но когда мы

добрались до домов богачей, то некоторые отказывались даже впустить нас и

уж, конечно, совершенно не обращали внимания на наши предложения. В общем у

нас у всех создалось впечатление, что уборные в богатых домах были гораздо

грязнее. Они были темны, зловонны, полны отбросов и кишели червями.

Улучшения, предложенные нами, были очень просты, например: иметь бадью для

экскрементов, вместо того чтобы выбрасывать их на землю; следить за тем, чтобы мочу также собирали в бадью, а не выливали на землю; снести

перегородку между наружной стеной и уборной, чтобы и уборной было больше

света и воздуха, и дать возможность мусорщику как следует чистить уборные.

Высшие классы выдвинули многочисленные возражения против этого мероприятия и

в большинстве случаев его не осуществляли.

Комиссия должна была также осмотреть кварталы неприкасаемых. Только один

из членов комиссии согласился сопровождать меня туда. Остальным посещение

этих кварталов представлялось какой-то нелепостью, тем более осмотр отхожих

мест там. Но для меня кварталы неприкасаемых оказались приятным сюрпризом. Я

впервые заглянул туда. Мужчины и женщины были удивлены нашим посещением. Я

попросил разрешения осмотреть уборные.

- У нас - уборные? - с изумлением воскликнули они. - Мы оправляемся на

открытом воздухе. Уборные нужны вам, важным людям.

- Ну хорошо, в таком случае вы разрешите нам осмотреть ваши дома? -

осведомился я.

- Милости просим, сэр. Можете осмотреть все углы и закоулки в наших домах.

У нас не дома, а норы.

Я вошел и с удовольствием увидел, что внутри была такая же чистота, как и