Моя жизнь

Я чувствовал, что, вероятно, был несправедлив к нему, и мучился угрызениями

совести.

Тем временем повару потребовался отпуск на несколько дней. На время его

отсутствия пришлось пригласить другого. Потом я заметил, что новый повар был

бездельником. Но мне он был послан богом. Поселившись у меня, он уже через

два - три дня обнаружил непорядки, творившиеся под моей крышей без моего

ведома, и решил предупредить меня. Я слыл доверчивым и прямым человеком.

Поэтому непорядки эти тем более удивили его. Я приходил из конторы домой

завтракать всегда к часу дня. Однажды, примерно часов в двенадцать, повар, запыхавшись, вбежал в контору.

- Пожалуйста, скорее идите домой, - сказал он. - Там творится неладное.

- Но что там такое? - спросил я. - Скажите же, в чем дело. Не могу же я

оставить сейчас контору, чтобы бежать туда.

- Пожалеете, если не пойдете. Это все, что я могу сказать. На меня

подействовала его настойчивость. Я направился домой в сопровождении одного

из клерков и повара, который шел впереди нас. Он провел меня прямо на

верхний этаж и, указав на комнату моего приятеля, сказал:

- Откройте дверь и посмотрите сами.

Я все понял; постучал в дверь. Никакого ответа! Постучал сильнее, так, что

затряслись стены. Дверь отворилась. В комнате я увидел проститутку. Я велел

ей оставить дом и никогда сюда больше не приходить.

Приятелю я сказал:

- С этого момента между нами все кончено. Я жестоко обманут и одурачен.

Вот как вы отплатили мне за доверие!

Вместо того чтобы раскаяться, он стал угрожать мне разоблачением.

- Меня не в чем разоблачать, - сказал я. - Можете рассказывать о любых

моих поступках. Но немедленно покиньте мой дом.

Это еще больше обозлило его. У меня не оставалось выхода, кроме как

сказать клерку, стоявшему внизу:

- Пожалуйста, пойдите и передайте старшему полицейскому офицеру, что

человек, живущий в моем доме, дурно ведет себя. Я не желаю, чтобы он

оставался в моем доме, но он отказывается покинуть его. Буду очень

благодарен, если мне пришлют на помощь полицию.

Поняв, что я не шучу, он испугался; извинившись передо мной, он умолял не

сообщать полиции о происшедшем и согласился немедленно оставить мой дом, что

и сделал.

Этот случай оказался своевременным предупреждением для меня. Только теперь

я понял, как жестоко был обманут этим моим злым гением. Приютив его, я

избрал плохое средство для достижения хорошей цели. Я намеревался "собирать

фиги с чертополоха". Я знал, что мой приятель нехороший человек, и все же

верил, что он предан мне. Пытаясь перевоспитать его, я чуть не погубил себя.

Я пренебрег предостережением добрых друзей. Пристрастие совершенно ослепило

меня.

Не появись в доме новый повар, я никогда не узнал бы истины и, находясь

под влиянием этого приятеля, был бы, вероятно, не в состоянии вести

независимую жизнь, которую я тогда начинал. Мне пришлось бы всегда попусту

тратить время на него. А он держал бы меня в неведении и обманывал.

Но бог, как и прежде, пришел мне на помощь. Мои намерения были чисты, и

поэтому я был спасен, несмотря на свои ошибки. Этот жизненный урок послужил

мне предостережением на будущее.

Повар был мне ниспослан небом. Он не умел готовить и не мог остаться у

меня в качестве повара. Но никто другой не смог бы открыть мне глаза. Как я

узнал потом, в мой дом приводили женщину не раз. Она часто приходила и

раньше, но ни у кого не нашлось смелости сказать мне об этом, ибо все знали, как слепо верил я своему приятелю. Повар был послан мне как бы лишь для

того, чтобы выполнить эту задачу, так как он тотчас же попросил разрешения

уйти от меня.

- Не могу оставаться в вашем доме, - сказал он. - Вас так легко провести.

Здесь не место для меня.

Я отпустил его.

Теперь я вспомнил, что именно этот приятель наговаривал мне на клерка. Я

всячески старался загладить свою вину перед клерком за несправедливость к

нему, но чувствовал, что так и не смог добиться этого, о чем всегда сожалел.

Трещина остается трещиной, как бы вы ни старались ее заделать.

XXIV. ДОМОЙ

Прошло уже три года, как я приехал в Южную Африку. Я познакомился с

живущими здесь индийцами, и они узнали меня. В 1896 году я попросил

разрешения поехать на полгода домой, в Индию, так как чувствовал, что

останусь в Южной Африке надолго. Я имел теперь довольно хорошую практику и

убедился, что нужен людям. Поэтому я решил отправиться на родину, взять жену

и детей, затем вернуться и обосноваться здесь. Вместе с тем я считал, что, приехав в Индию, сумею проделать там некоторую работу в целях воздействия на

общественное мнение и пробуждения интереса к положению индийцев в Южной

Африке. Вопрос о налоге в 3 фунта стерлингов все еще не был решен. Пока не

был отменен этот налог, не могло быть мира.

Но кто в мое отсутствие возглавит работу Конгресса и Ассоциации по

вопросам образования? Я думал о двух кандидатурах: Адамджи Миякхане и парсе

Рустомджи. Среди коммерсантов теперь было много подходящих для дела

работников. Но наиболее выдающимися из тех, кто мог регулярно выполнять

обязанности секретаря, а также пользоваться уважением индийской общины, были