Моя жизнь

эти двое. Конечно, секретарь должен достаточно знать английский язык. Я

рекомендовал Конгрессу Адамджи Миякхана, и Конгресс утвердил его назначение

в качестве секретаря. Опыт показал, что этот выбор был очень удачен. Адамджи

Миякхан отличался настойчивостью, терпимостью, любезностью и учтивостью и

доказал всем, что для работы секретарем не обязательно нужен человек с

дипломом адвоката или с высшим образованием, полученным в Англии.

Примерно в середине 1896 года я отплыл домой на судне "Понгола", направлявшемся в Калькутту.

Пассажиров на борту было совсем немного. Среди них - два английских

чиновника, с которыми я близко познакомился. С одним из них мы по часу в

день играли в шахматы. Корабельный врач дал мне самоучитель языка тамилов, который я начал изучать. Мой опыт работы в Натале показал, что мне нужно

изучить урду, чтобы сблизиться с мусульманами, и тамильский язык, чтобы

сблизиться с мадрасскими индийцами.

По просьбе приятеля-англичанина, вместе с которым мы читали на урду, я

отыскал среди палубных пассажиров хорошего переводчика, владевшего этим

языком, и мы добились блестящих результатов в занятиях. У чиновника память

была лучше моей. Раз встретив слово, он уже не забывал его. Мне же нередко с

трудом удавалось разобрать буквы в тексте урду. Я проявлял большую

настойчивость, но не смог превзойти чиновника.

Успешно шло у меня и изучение тамильского языка. Помочь мне никто не мог, однако самоучитель оказался хорошим пособием и я не ощущал необходимости в

посторонней помощи.

Я надеялся продолжить изучение языков в Индии, но это оказалось

невозможным. Большую часть того, что я прочел начиная с 1893 года, я читал в

тюрьме. Там я достиг некоторых успехов в изучении языков тамили и урду: тамили - в южноафриканских тюрьмах, урду - в Йервадской тюрьме. Но я никогда

не мог говорить на языке тамилов, а то немногое, что я усваивал благодаря

умению читать по-тамильски, теперь забывается из-за отсутствия практики.

До сих пор я чувствую, какая помеха в моей деятельности это мое незнание

языка тамили или телугу. Любовь, которой меня окружили в Южной Африке

дравиды, оставалась одним из самых светлых воспоминаний. Встретив тамила или

телугу, не могу не вспомнить, с какой верой, настойчивостью, самопожертвованием многие из их соотечественников включались в борьбу в

Южной Африке. Причем в большинстве своем и мужчины и женщины были

неграмотными. Борьба в Южной Африке шла ради них, и вели ее неграмотные

солдаты; это была борьба ради бедняков, и бедняки участвовали в ней. Однако

незнание их языка никогда не мешало мне завоевывать сердца этих простых и

добрых соотечественников. Они говорили на ломаном хиндустани или на ломаном

английском, и нам было нетрудно работать сообща. Но мне хотелось завоевать

их любовь знанием языков тамили и телугу. В овладении тамили, как уже

говорилось, я добился некоторых успехов, однако в языке телугу, которым я

пытался заниматься в Индии, я не пошел дальше алфавита. Боюсь, что теперь

никогда уже не выучу эти языки, но надеюсь, что дравиды выучат хиндустани. В

Южной Африке те из них, кто не знает английского, действительно, говорят, пусть посредственно, на хиндустани. Лишь владеющие английским языком не

хотят учить хиндустани, словно знание английского является препятствием к

изучению наших собственных языков.

Однако я отвлекся. Позвольте мне закончить рассказ о моем путешествии.

Должен представить читателям капитана судна "Понгола". Мы с ним стали

друзьями. Капитан принадлежал к секте плимутских братьев. Наши разговоры

больше касались тем духовных, чем мирских. Капитан проводил различие между

нравственностью и верой. Библейское учение казалось ему детской игрой.

Обаяние этого учения заключалось для него в его простоте. Пусть все -

мужчины, женщины, дети, говорил он, верят в Иисуса и его жертву, и их грехи

обязательно будут отпущены. Новый друг оживил в моей памяти образ

плимутского брата из Претории. Религию, которая накладывала какие-нибудь

нравственные ограничения, он считал никуда не годной. Поводом для наших

дискуссий послужила моя вегетарианская пища. Почему я не должен есть мясо?

Разве бог не создал всех низших животных на радость человеку, подобно тому

как он создал, например, царство растений? Эти вопросы неизбежно приводили

нас к спорам на религиозные темы.

Мы не могли убедить друг друга. Я отстаивал мнение, что религия и мораль

тождественны. Капитан верил в правоту противоположного убеждения.

После двадцатичетырехдневного приятного путешествия я высадился в

Калькутте, восхитившись красотой Хугли, и в тот же день поездом выехал в

Бомбей.

XXV. В ИНДИИ

По дороге в Бомбей поезд остановился на 45 минут в Аллахабаде. Я решил

воспользоваться остановкой, чтобы осмотреть город. Кроме того, мне нужно

было купить лекарство. Полусонный аптекарь долго возился, отпуская его мне, и, когда я, наконец, вернулся на вокзал, поезд уже пошел. Начальник станции

ради меня любезно задержал поезд на минуту, но, видя, что меня еще нет, распорядился, чтобы мой багаж вынесли из вагона на платформу.

Я остановился в гостинице Кельнера и решил немедленно приняться за дело. Я