Моя жизнь

предзнаменование уготованной нам бури на суше разразился ужасный шторм, когда мы были всего в четырех днях пути от Наталя. Декабрь - месяц летних

муссонов в южном полушарии, и на море в это время часто бывают штормы. Но

шторм, в который попали мы, был таким сильным и продолжительным, что

пассажиры начали тревожиться. Это выглядело величественно: все сплотились

перед лицом общей опасности. Мусульмане, индусы, христиане и все остальные

забыли о религиозных различиях в мольбе, обращенной к единому богу.

Некоторые давали различные обеты. Капитан стал уверять молящихся, что шторм

хотя и опасен, но ему приходилось испытывать и сильнее; он убеждал

пассажиров, что хорошо построенный корабль может выдержать почти любую

непогоду. Но люди были безутешны. Непрерывный грохот и треск создавали

впечатление, что корабль опрокидывается. Его так кружило и бросало из

стороны в сторону, что казалось, он вот-вот перевернется. Разумеется, все

ушли с палубы. "Да исполнится воля господня", - было на устах у каждого.

Насколько помню, шторм продолжался около суток. Наконец небо прояснилось, появилось солнце, и капитан сказал, что буря кончилась. Лица людей просияли, опасность миновала, и имени бога уже не было на их устах. Они опять стали

есть и пить, петь и веселиться. Страха смерти как не бывало, и

кратковременное состояние искренней молитвы уступило место майя. Пассажиры, разумеется, совершали намаз и читали другие молитвы, но все это утратило ту

особую торжественность, которая была в те ужасные часы.

Шторм сблизил меня с пассажирами. Я не очень боялся бури, у меня в этом

отношении уже был некоторый опыт. Я хорошо переношу качку и не подвержен

морской болезни, поэтому во время шторма я свободно мог ходить от одного

пассажира к другому, ухаживая за ними и ободряя их. Каждый час я приносил им

известия от капитана. Дружба, приобретенная таким образом, как увидим, сослужила мне хорошую службу.

18 или 19 декабря пароход бросил якорь в порту Дурбан. В тот же день

прибыл и "Надери".

Но настоящий шторм был еще впереди.

II. БУРЯ

Как я уже сказал, оба парохода пришли в Дурбан 18 или 19 декабря. В

южноафриканских портах пассажирам не разрешается высаживаться, пока их не

подвергнут тщательному медицинскому осмотру. Если на корабле имеется

пассажир, больной заразной болезнью, объявляется карантин. Когда мы вышли из

Бомбея, там была чума, и мы опасались, что нам придется пробыть некоторое

время в карантине. Пока не пройден медицинский осмотр всеми пассажирами, над

кораблем развевается желтый флаг, который спускают только после выдачи

врачом соответствующего свидетельства. Родственникам и знакомым доступ на

корабль разрешается только после спуска желтого флага.

На нашем пароходе тоже вывесили желтый флаг. Прибыл доктор, осмотрел нас и

назначил пятидневный карантин. Он исходил из расчета, что бациллам чумы для

полного развития требуется двадцать три дня и поэтому мы должны оставаться в

карантине до истечения этого срока, считая со дня нашего отплытия из Бомбея.

Но на этот раз карантин был объявлен не только из соображений медицинского

порядка.

Белое население Дурбана требовало отправки нас обратно на родину. Это и

явилось одной из причин установления карантина. Фирма "Дада Абдулла и К°"

регулярно сообщала нам о том, что делалось в городе. Белые устраивали

ежедневно многолюдные митинги, всячески угрожая нам и пытаясь соблазнить

фирму "Дада Абдулла и К°" предложением возместить убытки, если оба парохода

будут отправлены обратно. Но фирму не так легко было уговорить. Управляющим

фирмы был тогда шет Абдул Карим Хаджи Адам. Он решил отвести суда на верфь и

любой ценой добиться высадки пассажиров. Ежедневно он присылал мне подробные

сообщения обо всем происходившем. К счастью, тогда в Дурбане находился

адвокат Мансухлал Наазар, ныне покойный, который приехал, чтобы встретить

меня. Этот способный и бесстрашный человек возглавлял индийскую общину.

Адвокат общины м-р Лаутон тоже был не из робких. Он осуждал поведение белых

и помогал индийской общине не только как состоящий на жалованье адвокат, но

и как истинный друг.

Таким образом, Дурбан стал ареной неравной борьбы. С одной стороны, была

горстка бедных индийцев и их немногочисленных друзей-англичан, с другой -

белые, сильные своим оружием, численностью, образованием и богатством, пользовавшиеся к тому же поддержкой государства (правительство Наталя

открыто помогало им). М-р Гарри Эскомб, самый влиятельный член

правительства, принимал участие в их митингах.

Таким образом, подлинная цель установления карантина состояла в том, чтобы, запугав пассажиров и агентов компании, заставить индийцев вернуться в

Индию. Слышались такие угрозы: "Если не поедете назад, мы вас сбросим в

море. Но если вы согласитесь вернуться, то сможете даже получить обратно

деньги за проезд". Я все время обходил своих товарищей-пассажиров, всячески

их подбадривая. Кроме того, я посылал успокоительные послания пассажирам

"Надери". Люди держались спокойно и мужественно.

Чтобы как-то развлечься, мы на корабле затевали различные игры. На