Моя жизнь. От зависимости к свободе

Одной из особенностей Казахстана 80-х годов прошлого века было то, что это была единственная республика, коренное население которой не могло составлять большинство населения. Таковы тяжелые последствия разорительной политики в отношении казахского народа с его и без того скорбной многострадальной историей, который терпеливо переносил и жестокий гнет тоталитарного режима, и пренебрежение его вождей, и его унизительную дискриминацию. Поверит ли сегодняшний читатель, что в столице Казахстана – городе Алматы была в то время только одна казахская школа (№ 12) и, словно в довесок, всего одна школа-интернат – в основном для детей чабанов? В это нелегко поверить. На самом деле так и было. Казахский язык был вытеснен почти из всех государственных учреждений и превращен в семейно-бытовой язык, используемый лишь внутри дома, на кухне. Каждый третий казах не знал или очень плохо знал свой родной язык. Дошло до того, что дед с внуком не могли говорить на одном языке. А это показывало однозначно катастрофическую тенденцию: молодое поколение стало отчуждаться от своей исконной национальной принадлежности, начала разрываться преемственность духовных традиций, над некогда полнокровной культурой народа нависла угроза искоренения.

Наша борьба за возрождение родного языка началась еще до обретения независимости. Когда повеял апрельский ветер перестройки, каждый народ в Советском Союзе включился в дело защиты своего родного языка. Всего через пять дней после избрания руководителем республики, 27 июня 1989 года, на встрече с представителями творческой и научной интеллигенции одним из поднятых мной вопросов была судьба языка. В своем выступлении я сказал: «Система замалчивания и подавления национальных интересов в застойное безвременье, ультимативно-утвердительные лозунги о полной гармонии взаимоотношений загоняли раньше вглубь беспокойство людей за свою национальную культуру и особенно за язык. Это чувство в условиях демократизации нашего общества получило дополнительный импульс. И все мы с вами свидетели этого общественного подъема, противодействия прежней практике превращения нас, как говорится в известной русской пословице, “в Иванов, не помнящих родства”, в манкуртов без отечества и исторической памяти. Но нельзя также не видеть и то, что осознанная опасность потери своей культуры и языка, национального облика своего народа нередко бросает людей в другую крайность – умышленное или несознательное противопоставление себя другим нациям. И обычно в такую крайность впадают люди с бедным духовным миром. Чем быстрее удастся избавиться от этой болезни “левизны”, тем больше выиграет процесс гуманизации отношений в нашем обществе».

Какие же конкретные ситуации беспокоили меня, как руководителя республики и как человека, почитающего свой родной язык?

Пространство общественного применения казахского языка сужалось. Этот процесс нужно было остановить, потому что даже маленькому ребенку известно, что у языка, необходимость в котором становится все меньше и меньше, нет будущего. По информации, предоставленной нам учеными-лингвистами при подготовке той встречи, казахский язык активно действовал лишь в 10 сферах общественной жизни. Принижение и вытеснение языка – самая оскорбительная форма неуважения к нации, исторически и территориально давшей название республике.

Увы, в те годы выискались и такие, которые не постеснялись утверждать во всеуслышание, что школы с национальным языком обучения якобы наносят вред самим этим национальностям, и при этом пытались подвести под это «теоретическую базу», опираясь на труды Ленина. Подобное зазвучало и 11 апреля 1987 года на республиканском идеологическом совещании. Тогда слово для выступления неожиданно попросил наш крупнейший правовед, академик Салык Зиманов, который, поднявшись на трибуну, доказал на неопровержимых фактах и свидетельствах, что Ленин никогда не был против ни национальных школ, ни обучения в них родному языку. Ученый детально разъяснил, что те широко цитируемые слова Ленина оказались вырванными из контекста, что та его статья была написана еще до революции, в 1913–1914 годах, и была направлена против лозунгов бундовцев (представителей Еврейской социалистической партии, которые, находясь в составе РСДРП, много полемизировали с большевиками по национальному вопросу) о «национально-культурной автономии», а потому те слова Ленина не имеют никакого отношения ни к советской школе, ни к языковой политике большевиков советского периода. Помню и то, как Салык Зиманович, что называется, без ножа зарезал секретаря Центрального комитета Закаша Камалиденова, отвечавшего за идеологию в республике и ответственного за организацию и проведение того республиканского совещания. Делая вид, что выгораживает его, академик сказал: «Невозможно, чтобы вы не знали всего этого, вы все это знаете. Вы просто доверились написанному аппаратчиками, вас заставил краснеть от стыда ваш аппарат».