Моя жизнь. Записки суфражистки

Через несколько дней мы с ужасом прочли в газетах, что эти узницы были подвергнуты насильственному кормлению. Члены нашего союза немедленно обратились за точными сведениями в тюрьму и министерство внутренних дел, но ничего не узнали здесь. В ближайший понедельник Кейр Харди по нашей просьбе предъявил в Палате запрос правительству и настаивал на представлении им объяснений. Мистер Мастерман, говоривший по поручению министра внутренних дел, неохотно признал, что для поддержания престижа правительства и вместе с тем спасения жизни заключенных пришлось применить «госпитальное лечение». Термин «госпитальное лечение» был употреблен для того, чтобы отвлечь внимание от одного из самых отвратительных и грубых приемов, к каким когда-либо прибегали тюремные власти. Закон допускает его только по отношению к умалишенным, и даже в тех случаях, когда операция эта производится обученным персоналом под руководством врачей, ее нельзя признать безопасной. Действительно, сумасшедшие обычно умирают вскоре после этого. «Ланцет», лучший медицинский журнал Англии, привел длинный ряд отзывов выдающихся врачей и хирургов, осуждающих насильственное питание заключенных суфражисток, как недостойное цивилизации. Записка, подписанная 116 известными врачами, была представлена председателю совета министров с протестом против насильственного питания и подробным объяснением связанной с ним серьезной опасности.

Так отозвались врачи о форме насилия, применявшегося и теперь еще применяющегося в наших тюрьмах в виде наказания женщин, оказавшихся здесь в силу своих убеждений. Отзывы самых жертв полны самых возмутительных подробностей. Мистрисс Лей, первая из жертв, женщина крепкого здоровья, в противном случае она вряд ли пережила бы испытание. Посаженная в Бирмингемскую тюрьму после демонстрации против Асквита, она разбила стекла в своей камере, за что была отправлена в темный и холодный карцер. Руки ее были в течение дня окованы за спиной, а на ночь ладонями наружу сковывались перед туловищем. Она отказалась принимать приносимую ей пищу, и через три дня ее повели в кабинет врача. Посреди комнаты стояло большое кресло. У стены расположились четыре надзирательницы. Тут же находился младший врач. Старший врач обратился к ней с следующими словами: «Слушайте внимательно, что я вам скажу. Я получил распоряжение от своего начальства не освобождать вас даже в силу медицинских соображений. Если вы будете все-таки продолжать отказываться от пищи, я вынужден буду прибегнуть к другим мерам, чтобы заставить вас принимать ее». Мистрисс Лей ответила, что она по-прежнему отказывается, и прибавила, что, на основании закона, к ней не может быть применено насильственное кормление, ибо операция допускается только с согласия пациента, если он не умалишенный. Доктор повторил, что им получены определенные распоряжения и что он выполнит их. Вслед затем на мистрисс Лей набросилось несколько надзирательниц, которые опрокинули ее на кресло. Им удалось влить ей в рот немного жидкой пищи. Через некоторое время оба врача и надзирательницы вошли в камеру мистрисс Лей, уложили ее насильно в кровать, и, к ее ужасу, доктор достал каучуковую трубку длиною в два ярда и начал ее засовывать ей в нос. Боль была так мучительна, что она не могла удержаться от крика. Три надзирательницы расплакались, а младший врач стал упрашивать прекратить операцию. Но тот, следуя распоряжению правительства, продолжал и довел трубку до желудка. Один из врачей, стоя на стуле и высоко подняв трубку, вливал в нее питательный раствор в желудок несчастной полузадушенной жертвы.

Почти без сознания мистрис Лей была отправлена назад в карцер и положена на ее жесткую постель. День за днем возобновлялась эта пытка. Другие узницы подверглись тому же испытанию.

Глава VI

В октябре 1909 года я отправилась в Соединенные Штаты для серии публичных лекций в ряде городов и, вернувшись в декабре в Англию, узнала, что во время моего отсутствия какой-то неизвестный внес за меня штраф по делу о петиции, так что я оказалась избавленной от тюрьмы.