Моё чудовище

Бэлла будто услышала его мысли, почувствовала, раскидав доски, нагнулась, подхватил обломок покрупнее, швырнула в стену. Тот ударился со звонким грохотом, сыпанул мелкой оранжевой крошкой, раскололся на части, осыпавшиеся вниз. И Бэлла, видимо, потратив все силы, следом за ним тоже ухнула вниз – сложилась, села корточки, сжалась, обхватила голову руками, продолжая осипло шептать что-то совсем уж неразборчивое, тихонько покачиваясь из стороны в сторону.

– Ну всё, Белка, всё. – Дымов даже не заметил, как оказался возле неё, тоже присел, погладил затылок, напряжённо выгнувшуюся шею с острыми бугорками позвонков. – Конечно, ты не такая. Совсем не такая, – приговаривал он негромко, но убеждённо, успокаивал, как мог, а у самого горло почему-то перехватывало, и приходилось переводить дыхание. – И у тебя всё будет хорошо. Всё хорошо, Белка. Вот увидишь. Не слушай никого. И не надо здесь сидеть. Поднимайся. Поедем отсюда. Слышишь?

Он чуть сильнее сжал её плечо – если не расслышит, так хоть почувствует – и вдруг заметил, что его пальцы оставляют красные следы на светлой футболке.

Кровь? Но сам он точно пораниться нигде не мог, да и пятна тогда бы оказались ярче и чётче. Зато, когда гладил Бэллу по голове, прикасался к её ладоням.

Дымов осторожно обхватил её запястье, потянул к себе. Сначала Бэлла сопротивлялась, потом расслабила руку, и Дымову удалось отвести её от головы, рассмотреть.

Вполне ожидаемо после того, как она, не сдерживаясь, лупила кулаками по бочке, по доскам, по стене. Костяшки пальцев ободраны, кожа свезена, будто по ней прошлись наждаком, ранки кое-где забились грязно-коричневой пылью и сочатся насыщенно-алым.

– Ну, смотри, все руки разбила. В крови.

Он отпустил запястье, перехватил по-другому, за ладошку. Правда ладошку, а не ладонь – не настолько широкую и крупную, вполне девичью. Пальцы даже изящные, если не считать насколько по-боевому потрёпанно они сейчас выглядели.

– Больно же, наверное. – Дымов погладил самые кончики. – И надо обработать. Ну давай, вставай. Белка, ну!

Она сначала просто шевельнулась, будто пробуя, может ли двигаться, потом медленно распрямилась, легонько качнулась – ноги затекли.

– Идём к машине. У меня там аптечка. Перекись, пластырь. Вроде бы всё должно быть.

Нашлись даже влажные салфетки. Бэлла обтёрла руки и теперь сидела в кресле, капала на ссадины перекисью, сосредоченно наблюдала, как та пенится, морщилась, сердито пыхтела и старалась не смотреть на Дымова.

– Держи, – он протянул ей упаковку бактерицидного пластыря.

Бэлла распаковала одну полоску, но толком обернуть её вокруг пальца одной рукой у неё не получилось.

– Давай помогу, – предложил Дымов.

Она шмыгнула носом, глянула мрачновато, но пластырь отдала и руку подставила.

– На какие клеить? На все?

– Не надо на все, – пробормотала насупленно, чуть приподняла безымянный палец. – Вот этот.

Дымов закрутил вокруг него ленточку пластыря. Почти как кольцо, только высоковато и слишком широкое. Такими, наверное, птиц метят.

– Что случилось-то? – поинтересовался он осторожно между делом. – Расскажешь?

Бэлла насупилась ещё сильнее. Дымов подумал, что промолчит, но она опять шмыгнула носом и произнесла, чуть запинаясь и делая паузы:

– Она сказала, что я как мама. Готова с первым встречным. И что всё тем же закончится.

Дымов распаковал очередную полоску пластыря и, оборачивая её очередной палец, коротко глянул исподлобья:

– А ты, что, тоже ширяешься?

– Нет, – возмущённо выдохнула Бэлла, потом опустила ниже голову и всё-таки исправилась: – Ну… то есть… пробовала пару раз. Но не кололась. Просто… вместе со всеми.

– И как?

– Не знаю. Не помню. Я тогда не очень трезвая была.

– Давай другую руку, – распорядился Дымов и, пока возился с очередным пластырем, негромко проговорил: – Я тоже. Пробовал. Пару раз. Идиотом был. Ну и да, вместе со всеми.

Бэлла уставилась недоверчиво и удивлённо.

– А теперь?

– Теперь нет, – твёрдо вывел он, подумал и добавил, не скрывая назидательных ноток: – И не пью. Потому что от этого лучше не становится. Только ещё хуже. Да и есть, чем заняться.

Но Бэллу почти не возмутил нравоучительный тон, она уточнила совершенно серьёзно:

– Ты про работу?

– Да, про работу, – подтвердил Дымов. – Но не только. – И тут же предложил без перехода: – Забинтовать, может?

– Ещё чего! – проворчала Бэлла. – И так нормально. – Развернулась, села прямо, положив ладони на колени. Ну совсем как послушная благовоспитанная девочка. – Лучше поехали.

– Поехали, конечно.

Дымов смял бумажки от пластыря, засунул получившийся комок в бардачок, взялся за руль, и уже по дороге, внезапно вспомнив, спросил:

– А почему «Рыжая»? Ну, те парни тебя так назвали. Потому что Белка?

Бэлла критично скривила губы и поучительно пояснила:

– Потому что фамилия Рыжникова.

Глава 19

Никакие документы она естественно не забрала, и на следующий день Дымов отправился за ними сам, один. Даже не столько за документами, сколько… ну, наверное, объяснить, заступиться, узнать, что это вообще за бабка. Может, он напрасно считал её адекватной?