Моё чудовище

– Ни за что. – Дымов дёрнул углом рта. – Они же когда на вызов едут, точно не знают, к кому. Да в любом случае не имели право отказаться. Оказалось, их вызвали к какому-то авторитету, не добитому на разборке. И, когда они его в больницу везли, те, другие, решили добить, обстреляли машину. Тётилениному сыну в голову попали. Хотя, может, и специально в водителя целились, с расчётом аварию устроить. Так вернее.

Она несколько мгновений молчала, просто смотрела растерянно и недоумённо, потом воскликнула:

– Ну он же вообще ни при чём. Почему?

– А им всё равно было, – вывел Дымов отстранённо.

Бэлла больше ни о чём спрашивать не стала, отвернулась, опустила голову, насупилась.

– Ну и чего ты надулась?

Она судорожно вздохнула, куснула нижнюю губу, проговорила свистящим шёпотом:

– Я же тоже так делала. – Коротко глянула исподлобья. – Не убивала, конечно, но… – И опять опустила голову. – Даже понимая, что я сильнее. Мне, наоборот, нравилось, если я знала, что точно побью.

Дымов не стал ни успокаивать её, ни оправдывать, ни говорить всякую назидательную высокомерную лабуду типа «Ну теперь-то ты осознала» и «Больше так не делай», тоже помолчал немного, потом предложил:

– Может, всё-таки помиришься с бабушкой? Она за тебя переживает.

– Мы помирились уже, – шмыгнув носом, сообщила Бэлла, отчиталась подробно: – Я ей звонила и несколько раз заходила. И сегодня утром после салона мы к ним заехали. Тёть Юль сказала, что это и бабушкин праздник тоже, и ей обязательно надо цветы подарить. Но я бы и сама зашла. Только завтра.

Всё-таки его помощница по хозяйству – удивительный человек. Дымову бы и в голову подобное не пришло, а ведь настолько естественно. Пусть Жанна Викторовна и не идеальная, как мать или бабушка, но ведь заботилась, беспокоилась и, пока разговаривали, у неё даже случайно не вырвалось, ни намёком, что ей в тягость двух внучек самой растить, что желала бы скинуть с себя это бремя.

– А совсем к ним возвращаться разве не собираешься?

Бэлла на секунду опустила глаза, потом посмотрела прямо.

– А здесь больше нельзя?

Можно. Но лучше… лучше не здесь, дома. Правда одну причину, почему, ей знать не обязательно, но ведь есть и другие.

– Вот если ты действительно учиться поедешь… – рассудительно начал Дымов, сделал короткую паузу, чтобы вдохнуть, но Бэлла успела вклиниться:

– Поеду, – заявила решительно. – Я уже и документы подала. Онлайн.

– О! – воскликнул он одобряюще, хотя новость почему-то оказалась неожиданной. – Молодец! – ввернул, не удержавшись. – Только вот с твоим средним баллом…

– А у меня льготы, – опять перебила Бэлла. – Как у сироты. Могу вне конкурса. Если мест хватит.

– Вот именно, если хватит, – согласился Дымов. Эта тема была куда безобидней, не настолько неоднозначной, но зато весьма актуальной. Можно даже немного позанудствовать в воспитательных целях, опять по полной ощутить, что между ними совсем другой уровень отношений, которого и следовало держаться. – А училась бы хорошо, и льготы бы не понадобились. И, кстати, а почему ты после девятого в колледж не пошла? Хотя бы стипендию получала.

– Я не знала, в какой, – честно призналась Бэлла. – Не выбрала, куда хочется. Вот и пошла в десятый.

– И тебя взяли?

От него-то школа с радостью избавилась.

– А почему нет-то? – возмутилась она. – Не настолько плохо я и училась. Нормально. Как многие. А ещё я во всяких соревнованиях от школы участвовала, – добавила гордо, хмыкнула. – А сам-то как учился?

– Прилично, – не моргнув, соврал Дымов.

Хотя ведь у каждого своё понимание приличности, а он вообще мог школу забросить. Но ведь не забросил, дотянул до конца девятого. Потом как раз и ушёл в колледж. Правда тогда он уже к тёте Лене перебрался.

– Ну вот смотри, – вернулся он к прежней теме. – Если у тебя льготы и ты так уверена, значит поступишь. И уедешь. И тогда получается с бабушкой и с сестрой долго не увидишься. Так может, сейчас тебе лучше с ними пожить?

– Лучше с ними? – повторила Бэлла медленно и сосредоточенно.

– Ну да, – подтвердил Дымов, заметил, что она смотрит на него с пристальным насторожённым вниманием, пояснил: – Я не в том смысле, что ты мне мешаешь. Нисколько не мешаешь. Наоборот.

– Что наоборот? – она уставилась ещё пристальней, будто пыталась на чём-то подловить.

А ведь и на самом деле – опять он сболтнул лишнее, зачем-то добавил это многозначительное слово, которое можно истолковать, как угодно.

– Ну-у… – протянул Дымов, выигрывая время и уже тщательней выбирая выражения. – С тобой… веселее. Да и Юле с Игорем есть на кого свои нерастраченные родительские чувства изливать.

– У-у, – промычала Бэлла, скривив губы. – Понятно, – заключила с разочарованием, не то чтобы ярким и показательным, но всё же легко читаемым, хотя и не совсем ясно, откуда оно. Потом потёрла подбородок, опустив глаза и глядя себе под ноги, поёжилась.

– Замёрзла? – спросил Дымов.

Она помотала головой, повернулась к нему, и он без труда разглядел тёмную полосу, подчеркнувшую овал лица.

– Стой-ка. Чем это ты умазалась?