Моисей: сквозь время

– Возможно… Почему именно она? В вашем списке было ещё несколько претенденток. Моложе. Привлекательней. Сговорчивей, в конце концов. Неужели всё дело лишь в недоступности?

– В каком смысле?

– Человека, Месье Бюжо, всегда привлекает то, что практически недосягаемо. То, за что нужно бороться.

– Может и по этому.

– Может, – задумчиво протянул Инспектор, въедливым взглядом изучая каждый лицевой мускул своего подозреваемого. – То есть, вы не уверены?! А вы понимаете, что теперь ваша возлюбленная еще более недосягаема для вас? Хотя бы по той причине, что вы убили её избранника у нее на глазах. К тому же, тюремное заключение разлучит вас. И скорее всего навсегда.

– Значит, так тому и быть, – Анри безразлично пожал плечами, но глаз его коснулась тревога.

– Хорошо. Я вас услышал. – Инспектор выпрямился в кресле и потер ладони. – А теперь расскажите, что же было на самом деле?

Анри вздрогнул и удивленно посмотрел на Инспектора.

– Хотите знать, как я догадался, что вы лжете? – Спросил Лем.

Анри помедлил, но затем утвердительно кивнул головой. Трудно поверить человеку, который так холодно отзывается о даме своего сердца. Вы ни разу не назвали её по имени. – Пояснил Инспектор. – Джона вы тоже не называете по имени. Но тут всё просто. Вам неприятно думать о нем, как о человеке, ведь именно вы лишили его жизни. Я понимаю, что вам было это выгодно. Но дело тут вовсе не в неразделенной любви. По крайней мере не у вас лично. – Лем задумчиво потер подбородок. – Нож в сердце… Это скорее месть. И тут мне вспоминаются слезы вашей излишне расчувствовавшейся сестры. Я спрашивал себя, что может заставить человека, принимающего бета–адреноблокаторы, расстроится до слез? Ответ я получил буквально только что. Ваше презрение в отношении Аркадии Черчель расставило всё на свои места.

– Мишель тут не причем! – Закричал Анри и подскочил со стула. – Не трогайте её!

– И не думал. Если, конечно, сегодня не вскроются ещё какие–нибудь подробности.

– Она просто была влюблена! – Анри, сжимая кулаки, ходил по кабинету. Он весь налился гневом и кричал, практически брызгая слюной. Бледное лицо порозовело, на шее проступили алые пятна, кожа заблестела испариной. – И Джон знал это! Когда мы все только учились, он вскружил сестре голову. Я убеждал её забыть о нем. Но…

– Сердцу не прикажешь.

– Я не мог смотреть на её страдания! А Джону было плевать! Он приходил к нам и рассказывал, как они с этой… любят друг друга. – Отвращение проступило на лице юноши, исказив его мягкие черты лица глубокими морщинами. – Вы можете себе представить, что чувствовала Мишель? Что скрывалось за её улыбкой? Я всё это видел изо дня в день! Я просил Джона бросить свою зазнобу и просил сестру забыть о об этом негодяе. Но ничто не способно было изменить ситуацию. Я просто не мог больше терпеть.

– Я вас понимаю. Однако, если бы вашей целью было разлучить Джон и Аркадию можно было просто заявить об их отношениях в отдел Эрцхайма. Оба получили бы наказание. Тем более, раз даже отдел Учета запретил им общение. Вы сохранили бы свободу. А Мишель не потеряла бы любящего и так ревностно защищающего её брата.

– Я уже говорил. Это была случайность. – Анри обессилено упал на стул, низко опустив голову.

– Падение? Возможно. Вы вскипели, он не хотел уступать. Вы вышли из себя и толкнули. Джон упал. Тут вас должен был сковать испуг. Столько крови! Впрочем, вы зоолог, мало ли какие картины вы наблюдаете в своей лаборатории. Оставим это. Повторюсь, если бы вашей целью, месье Бюжо, было разлучить влюбленных, было достаточно сказать, что вы застукали их, а при попытке доставить их в полицейский участок, произошла потасовка, в результате которой один из нарушителей получил травму головы. Несколько дней допросов и вы бы вышли сухим из воды, отомстив обоим более, чем предостаточно. Доктор Ван Вейк в своем заключении утверждает, что полученная травма головы не была смертельной и, что Джон Ли мог остаться в живых. Не сделай вы то, что сделали

– Я об этом не подумал. – Анри закрыл лицо руками.

Лем успел увидеть, как маска ужаса сковало лицо юноши. Это был ужас и осознание того, что поступок его совершен безвозвратно, а наказание, каким бы оно ни было, не спасет от сжигавшего изнутри чувства вины.

– Расскажите мне, Анри, как вы избавились от тела? И зачем нужно было разрубать покойного а затем поджигать? Это так… жестоко. Впрочем, даже это слово далеко не точное. Вы знаете, правую кисть так и не нашли.

– Правую… Что? О чём вы? Я… я ничего такого не делал! – Большие влажные глаза с непониманием вглядывались в лицо Инспектора.

– Расскажите.