Мокрая вода

Оранжевые лобстеры лежали на больших зелёных листьях латука. Желтели рядом дольки лимона. Благоухал коричневый сбоку сыр.

– Вены-кровь-вино, – подумал Боб и спросил Виктора: – Выпьете с нами? Не сочтите за фамильярность!

– Не пью! Простите, не составлю компании.

– Сегодня невероятный день! – сказал Боб, наливая водку. Он не верил, что рядом сидит та, которую он так долго искал. – Я поэтому, только поэтому, а так – почти не пью.

– Поздравляю! – сказал Виктор.

– За знакомство!

– Будем знакомы! – Виктор согласно кивнул, поправил очки. Ему принесли чай.

– Мы уже знакомились, – сказала Нина.

– Мы поздоровались, а сейчас – знакомимся.

– Хорошо. Пусть так.

Он выпил залпом рюмку.

Нина пригубила вина, зажмурилась:

– Как вкусно-о-о!

Боб наклонился к ней.

– Что положить?

– А всё! – Махнула рукой и засмеялась.

Боб наложил в тарелку сыр, лобстеры, салат – всего понемногу.

– Можно вас попросить? Ущипните меня!

– Зачем? Это такой ритуал?

– Нет. Епитимья. Наказание за слабоволие. За то, что тогда не подошёл к вам в метро. Но я почему-то был уверен, что отыщу вас!

– Терпеть не могу метро! – улыбнулась она. – Стараюсь ездить как можно реже. А я вас смутно помню. Увы! – И неожиданно ущипнула Боба за локоть. – Не больно?

Они засмеялись.

– Теперь я поверил окончательно, что вы не фантом!

– Это добавило вам уверенности?

– Да. Я уверенный, взрослый, в меру упитанный мужчина. И я бездарно много времени потерял, разыскивая вас. Я увидел сегодня вещий сон – на пятницу. И вас сегодня увидел. А знаю давно. – Боб налил водки. – Я должен убедиться окончательно, что нашёл вас! – тихо сказал он, чтобы его услышала только Нина.

Получилось искренне и проникновенно.

Она услышала его, опустила глаза, румянец набежал на щёки. Ей были приятны слова Боба.

Виктор допил чай.

– Пожалуй, я оставлю вас, молодые люди.

– В хорошем смысле! – сказал Боб.

– Естественно, – улыбнулся Виктор. – Всего доброго.

– И вам! Много песен! Хороших – и разных.

– Спасибо. Приходите на концерт. – Виктор расплатился за ужин. Привычно подхватил чёрный фирменный футляр с гитарой, пошёл к выходу.

– До свидания, – сказала Нина.

– До встречи, – сказал Боб.

* * *

Они были одни в полумраке пустого, высокого зала. Обслуга расходилась с пакетами и сумками. Гулкие звуки, белые столы, накрытые уже на завтра. Официант молча стоял у входа в зал. Смотрел в другую сторону, всем своим видом давая понять – пора уходить.

Боб подозвал его.

– Извините за вопрос – вы грек?

– Да.

– Прямо из Греции?

– Родители из Казахстана. Вернулись на родину предков, а я – уже из Греции, – улыбнулся он.

И стал обычным молодым парнем, не официантом. Разве что униформа.

Боб попросил принести счёт.

– За наше Сретенье, – сказал Боб. – Надеюсь, вы не спешите? Очень на это надеюсь! – Налил водки.

Он пил, но хмелел совсем не от этого.

– Меня ждёт Вильям, – сказала она. – Уильям.

– Уильям Шекспир?

– Нет – кот Улька.

– Ему грозит голодная смерть и жуткий стресс. В отсутствие хозяйки он сдерёт себя великолепную шубу, вывернет её наизнанку, поваляется в сугробе и получит крупозное воспаление лёгких. Хотя я понятия не имею, что такое «крупозное воспаление». Где-то слышал. Может быть, из детства.

– Он мстит, если я задерживаюсьь. Мелкие пакости. Но я его люблю, рыжего хитрюгу!

Официант принёс счет в коричневой кожаной коробочке.

– Помните – у Гоголя, – спросил Боб Нину, постучав по верху коробочки, – помещица по фамилии Коробочка.

– Да. Это ещё помню из школьной программы.

Они вышли на улицу. Было светло и тихо. Позёмка прекратилась.

Шли не спеша в сторону Красной Пресни. Небо было по краям подсвечено городской иллюминацией, а в центре купола – тёмно-синее, почти чёрное. Казалось, что закат ещё не закончился, и был он ровным во все стороны, как если бы солнце всходило из центра, из Кремля, как лампа в центре абажура.

– Вы давно были на дискотеке? – спросил он.

– Давно. Там сейчас малолетки заправляют.

– «Зажигают».

– Да! И тусят, тусуются. – Нина подняла воротник.

– А мы тут как-то с парнями ходили в баню, вспоминали дискотеку. Как там? Хотите мою кепку? – спросил неожиданно. – Козырьком назад! Будет прикольно.

– Спасибо, я в порядке.

– Можно задать вам бестактный вопрос?

Она пожала плечами.

– Где ваши русалочьи волосы, пахнущие лугами, мятой, душицей? Чабрецом. Такое звонкое название, будто ложечка в чашке звякнула ненароком, когда помешиваешь чай. Мне нравится. – Он вдруг вспомнил болтовню Витька, стало неприятно. – Честно – я плохо разбираюсь в разнотравье, не фитохудожник и не ботаник.

– Значит, вы видели меня до октября. Я поменяла имидж. Нравится? – посмотрела ему в глаза – с лукавинкой, но и требовательно. Повернула голову, кокетливо и изящно.

– Очень! Даже если остаётся полчаса жизни, никогда не поздно её переменить!

– И вы меня не бросите? Разочаровавшись? – улыбнулась ямочками.

– Нет, – задохнулся Боб и предложил: Поедем в «Бомбардировщик»? Здесь недалеко. Метро «Девятьсот пятого года», на углу Столярного переулка. Там, по слухам, приличное заведение.

– Поехали!