Мокрое волшебство

( – Что такое степень доверия – спросила Мэйвис.

– Не бери в голову. Это, по-моему, насколько сильно ты веришь. Давай, читай дальше, – ответил Фрэнсис.)

…доверия. Мистер Уилсон, который до этого считал, что самым лучшим лекарством от небылиц про свои мокрые ноги, является более ранняя отправка в постель, позволил сыну проводить его на место, где разворачивались события. Но, несмотря на то, что мистер Уилсон босиком прошел все заводи, он не увидел и не почувствовал никаких рук, не услышал никакого шума, ни подобного голосу леди, ни какого-либо другого. Несомненно, теория, связанная с тюленем, единственно верная. Белый тюлень – ценное приобретение для города, и без сомнений привлечёт сюда посетителей. Несколько судов уже выходили в море – кто с сетями, кто с удочками. Мистер Карэрас, гость из Южной Америки выходил с арканом, что в этих широтах, конечно, в новинку.

— Это всё, – прошептал Фрэнсис и взглянул на тётю Энид. – Смотри, она спит.

Он поманил остальных, и они забились в дальний угол купе, подальше от спящей тётки.

– Вы только послушайте! – заметил он и прочитал им вполголоса всю историю о русалке.

– Вот это да, – проговорил Бернард. – Я надеюсь, это тюлень. Никогда не видел тюленя!

– А я надеюсь, что они всё-таки её поймают, – добавила Кэтлин, – интересно будет посмотреть на живую русалку.

– Если это действительно русалка, я очень надеюсь, что им не удастся её поймать, – в свою очередь сказал Фрэнсис.

– Я тоже, – согласилась Мэйвис. – Уверена, что в неволе она погибнет.

– Знаете что, – заявил Фрэнсис. – Завтра мы первым делом пойдём и посмотрим на неё. Я полагаю, – добавил он задумчиво, – Сабрина тоже была кем-то вроде русалки.

– У неё нет хвоста, – напомнила ему Кэтлин.

– Не хвост делает русалку русалкой, – возразил ей Фрэнсис, – а способность жить под водой. Если бы дело было в хвосте, то и макрели звались бы русалками.

– Естественно, они не русалки, это уж я знаю, – сказала Кэтлин.

– Хотелось бы мне, чтобы она дала нам луки и стрелы вместо лопат и вёдер, – заметил Бернард, глядя на спящую тётю, – тогда мы смогли бы отправиться на тюленью охоту.

– Или охоту на русалок, – поправила Кэтлин. – Да, это было бы здорово!

И прежде чем Мэйвис и Фрэнсис смогли выразить, насколько они шокированы идеей стрелять в русалок, проснулась тётя Энид и забрала у них газету, потому что та, по её мнению, являлась не слишком подходящим чтивом для детей. И поскольку их тётя была из тех людей, при которых никогда и в голову не придёт обсуждать что-то действительно волнующее, разговоры о поимке тюленей или русалок сразу стали невозможны.

В этой ситуации лучше было читать «Эрика» и остальные книжки, но это было невыносимо.

Последние две фразы Бернарда и Кэтлин засели в головах у двоих старших ребят. Вот почему, когда они приехали в Бичфилд и встретили маму, чему очень обрадовались, а тётя Энид неожиданно уехала тем же поездом, чтобы повидаться с настоящими родственниками в Боунмозе, они не сказали ни словечка о тюленях и русалках, а лишь все вместе откровенно радовались тётиному отъезду.

– Я думала, она всё время пробудет с нами, – сказала Кэтлин. – О, мамочка, я так рада, что это не так!

– Почему? Ты не любишь тётю Энид? Разве она не добрая?

Все четверо подумали о лопатах, вёдрах и сетях для ловли креветок, а ещё об «Эрике», «Элси» и об остальных книжках и хором сказали:

– Ну…

– Тогда в чём же дело? – спросила мама.

И они не смогли объяснить ей. Иногда ужасно трудно сказать некоторые вещи маме, как бы сильно ты её ни любил. Лучшее, что смог ответить Фрэнсис, это: «Ну… Видишь ли, мы к ней не привыкли».

– И я думаю, она не привыкла быть тётей. Хотя она была милой, – добавила Кэтлин.

Мама была мудрой женщиной, поэтому не стала задавать больше вопросов. Она тут же отвергла идею о том, чтобы пригласить тётю Энид погостить несколько дней в Бичфилде. Если бы тётя Энид не покинула нашу историю именно в этот момент, то не случилось бы и самой истории. И теперь, раз уж она покидает повествование, должна заметить, что она считала себя очень доброй и её намерения были самыми лучшими.

Фрэнсис и Мэйвис перешептывались после вечернего чая, и еще немного перед тем, как отправиться спать, но они делали это так незаметно, что младшие не обратили на это внимания.