Мокруха

Через час Кувалда сидел в кабинете РУОПа. Под окнами УВД стояли его «форд» и «тойота» с угрюмыми телохранителями.

— Скажи ребятам, чтобы тряхнули те две тачки, — сказал Норгулин. — Быки наверняка со стволами.

— Зря стараетесь, — ухмыльнулся Кувалда. — Есть два ствола, но они на законном основании: ребята работают охранниками в фирме «Викинг».

— Во, мать их, бандюги устроились. — Норгулин еще раз посмотрел в окно. — Все равно задержите для проверки. И стволы изымите. Этот «Викинг» прикрывать давно пора.

— Все по закону, у нас договор на охрану. — Кувалда закинул ногу на ногу и потянулся за сигаретой. — Только на жалобы нарветесь.

— Плевать мне на жалобы, — отмахнулся Норгулин.

— Крутые вы тут мужики, — усмехнулся Кувалда. — Вместо сердца пламенный мотор. Только напрасно керосин жжете.

— Не напрасно. Вон нескольких птенцов твоих взяли. Слыхал?

— Слышал, но не в курсе их дел.

— А ты почитай об их делах. — Рудаков протянул Кувалде медсправку, в которой говорилось об изнасиловании девочки и многочисленных телесных повреждениях.

— А я при чем? — Кувалда отодвинул от себя бумагу. — Я что, за каждым идиотом ходить должен?

— Кувалда, — Норгулин встал из-за стола и прошелся по кабинету, — твои придурки всем осточертели. Какая-нибудь мерзость — они тут как тут. Докатились до того, что детей стали насиловать.

— Это слишком. Но я за их сексуальные влечения не в ответе. Кстати, на даче Леху Кучкина вы зря заделали. У него маленькая сестра и мать на костылях.

— Глянь, слезу выдавил!.. — всплеснул руками Рудаков.

— В общем, слухай сюда, Кувалда. — Норгулин уселся за письменный стол, вперившись глазами в собеседника. — Шобла твоя чашу терпения переполнила. Слов ты не понимаешь. Надо тебя за горло брать.

— Брали тут одни такие. — Кувалда огляделся, будто впервые видел собеседников, и рассмеялся. — Слушайте, служивые, вы действительно в Шерлоков Холмсов решили поиграть со мной?

— Решили.

— Вы сначала взвесьте, кто вы и кто я. Не по должности, а по жизни.

— И кто есть кто по жизни? — заинтересовался Рудаков.

— Смотрите: две картины, два полотна. Первое — доблестный РУОП. Язвенники, гастритники, у которых на почве сознания собственной бесполезности развились неврозы. Угрюмые, нелюдимые, с семейными неурядицами, женами-занозами люди. В карманах дырки и ветер свищет. Враги всего нового и прогрессивного. Палки в колеса реформам в области ставите — я сам в газете о вашей богадельне такое читал. Кроме того, стоит мне свистнуть, подмазать кого-нибудь с лампасами — и вы улицы мести будете. Вот картина номер один.

— Впечатляет. Очень драматичное изложение, шекспировский накал, — кивнул Норгулин.

— Вторая картина. Называется Анатолий Анатольевич Куванов. Мастер спорта международного класса по боксу, бронзовый призер Чемпионата Европы, гордость города, меценат и коммерсант. Кроме того, основатель детской спортивной школы, тот, на ком держится работа с молодежью. Помогает восстановлению храма Богородицы и финансирует выставки молодых художников, вносит деньги на деятельность политических партий «Выбор России» и «Экономическая свобода». Сам Боровой руку жал, а с Галиной Старовойтовой я даже сфотографировался. Фирмы мои процветают, сам глава администрации не гнушается приезжать на наши презентации. Богат, широк, обаятелен. Имеет молодую жену, восьмилетнего умненького, обучающегося английскому языку и изящной словесности отпрыска. В «Известиях» обо мне статью написали — «Человек и спортсмен». Не говоря уж о том, что местные газеты без моих интервью не выходят. Две картины. Почувствуйте разницу.

— Уже почувствовали, — сказал Рудаков. — Пока твой сын английский язык учит, твои уроды детей насилуют.

— Я им не сторож. Может, ваши милиционеры старушек насилуют.

— Бандюга ты, прохвост и негодяй, — вздохнул Норгулин. — И кровосос.

— Все оскорбляете. Где свидетельства моих мифических кровопийских утех? Где уголовные дела? — В голосе Кувалды стали проскальзывать обличительные нотки. — Нашли тогда ствол, да и тот подкинули. Нет у вас дел на меня. И не будет! Ничего вы сделать не можете. Голытьба. Нет у вас средств никаких против меня. Закон? Он для меня, а не для вас писан. В рукопашной схватке вы против меня и минуты не выдержите. Кто из нас мужик: ты, Норгулин, или я? Эх вы, рыцари плаща и кинжала. Ланселоты задрипанные.

— Не хочу попусту языком чесать. Уйми своих братишек. Ваше место в вонючей дыре, и не особо оттуда высовывайтесь.

— Без твоих советов обойдемся. За собой следи, как бы шею не свернуть. А то слишком шустрые.

— Ты смотри, Паш, как обнаглел, — покачал головой Рудаков. — Хозяином себя почувствовал. У тебя, Кувалда, звездная болезнь. Если ты с этой скотиной, главой администрации, за руку здороваешься, это еще ничего не значит.

— Это вы зарвались. Пролетающий кирпич на погоны не смотрит.

— Что я слышу? — всплеснул руками Норгулин. — Анатоша, ты вроде бы даже нам угрожаешь?.. А почему ты думаешь, что только тебе позволено шуровать топором из-за угла? Если ты перешагнешь через грань — а ты уже занес ногу, — никакая охрана тебе не поможет.

— Вы про что?