Мокруха

Грызлов предлагал Куванову пойти на попятную и признать Глена. С ворами лучше не связываться, особенно с московскими. От конфликта ничего не приобретешь, а потерять можно много. Но Кувалда уперся. Грызлов с опаской начал замечать, что в последнее время Куванов стал слишком самоуверенным, убежденным в собственной неуязвимости и потерял осторожность. Он забыл, что неуязвимость есть следствие точного расчета и контроля над ситуацией, а не способность просто переть напролом, не замечая никого и ничего.

— Я утоплю этого задохлика в речке, — заявил Кувалда, имея в виду Глена.

Утопить-то нетрудно. А что дальше? Грызлов уже начал подумывать, что подходит самое время линять в Штаты…

Гаишник стоял на углу Купеческой и Гагарина. Он махнул жезлом, и Грызлов остановил машину. «Совсем житья не стало, — подумал он, — постоянно тормозят иномарки. Впрочем, понять можно — на хозяине «запорожца» не разживешься…»

— Чтоб тебе опухнуть! — Грызлов чертыхнулся про себя и потянулся за документами к бардачку.

— Сержант Алферов. — Смуглый сотрудник ГАИ отдал честь. — Предъявите документы на машину.

— Пожалуйста.

Гаишник начал внимательно изучать их.

— Что-то не в порядке?

— Не в порядке, — кивнул гаишник, распахнул правую переднюю дверцу и уселся рядом с Грызловым.

— Сколько с меня? — устало спросил Грызлов.

— Дача взятки при исполнении.

— Да ладно тебе.

Дверца сзади распахнулась, Грызлов обернулся и тут же почувствовал, как под ребра уперся твердый предмет.

— Сиди и не рыпайся, — произнес гаишник. В руке его был пистолет.

— Вы откуда, из РУОПа?

— Издевается, — произнесли сзади.

— Учтите, я с Кувалдой на пару работаю. Если машину взять хотите — потом с извинениями отдавать придется.

Грызлова затолкали на заднее сиденье, рядом сел гаишник, не выпускавший из рук пистолет, и еще лопоухий, здоровенный парень. Машину вел спортивный крепыш.

— А ты мент настоящий? В свободное время подрабатываешь?

— Не хохми, — отрезал гаишник.

Когда Грызлова пристегнули наручниками к скобе в замусоренном подвале, он решил, что, пожалуй, опоздал с бегством в Штаты.

Гаишник переоделся в гражданское и превратился в обычного цыгана. Он сказал:

— Тьфу, наконец содрал волчью шкуру.

— Братцы, в пределах моих возможностей откуплюсь. Называйте сумму.

— Зачем твои бабки? — В подвал зашел Зверь. — Побазарим?

— Не против.

— Кувалда вел себя не по-людски. Правильно?

— Правильно. Я ему говорил, чтобы с ворами не ссорился.

— Вижу, что котелок у тебя не картонный. Теперь слушай. Глен — положенец в городе и окрестностях. Он держит общак. Кроме того, вы отдаете ему «Интурист», заречный рынок, еще несколько точек, которые вам после Медведя достались. Так будет по-справедливому.

— Я согласен, а что толку? Кувалда уперся. Если вы меня отпустите, я его уломаю.

— Мы его уже уломали.

— Он согласился?

— Не успел. В морге загостился. С дыркой в черепушке.

У Грызлова вспотели руки. Он судорожно вздохнул. Он любил Кувалду. Тот был хорошим другом.

— Теперь ты главный. Тебе принимать условия.

— Я уже согласился. Парни могут заартачиться. Сами знаете, шорох пойдет: «За Кувалду кровь пустим».

— Это твоя забота.

— Сделаю, если меня самого не замочат. Дураков хватает. Ничего им не объяснишь. Вон Чук — дурак патентованный, со справкой из дурдома.

— Не боись, он сейчас вместе с Кувалдой чай пьет. А если еще кого из ершистых мочкануть надо — обращайся, оформим…

Кувалда понадеялся на свои полтысячи бойцов. Пример Медведя его ничему не научил. В критический момент все решает не «пехота» — это не Грозный брать. Один опытный киллер может сделать то, что не под силу полутысяче быков, девяносто процентов из которых только и годятся на то, чтобы собирать по рынкам со старушек деньги да создавать массовку на разборках. Свое слово сказала снайперская винтовка Драгунова с оптикой. Глен еще до сходняка догадывался, что Кувалда не пойдет навстречу, и бригада тщательно продумала вариант его ликвидации. В этих делах главное успеть первым.

— Пожалуй, я смогу взять свой табун под уздцы, — задумчиво произнес Грызлов.

— И не вздумай финтить, — пригрозил Зверь. — Тебе остается целое царство, где все на мази. И ни с кем не надо воевать. Если же решишь мстить… Ну, устроишь Глену солнечное затмение и еще парочке его людей. А потом что? Рано или поздно посылочку пришлют и тебе, и твоей бабе, и двойняшкам.

— Я все понял. Слово держу.

Жалко было Кувалду. Но вместе с жалостью Грызлов испытал и облегчение. Он давно предлагал больше внимания уделять бизнесу, а не выколачиванию денег и войне с конкурентами. Надо потихоньку отходить от силовых методов. Бои в городе — это вчерашний день, и только Кувалда никак не хотел этого понять. За что заплатил самой звонкой монетой, которая существует на свете.

***

Норгулин и Рудаков успели лишь к завершению процедуры. Толстобрюхий районный народный судья Кандауров, известный своей загадочной любовью к преступному элементу, завершал чтение постановления.