«Гармония» и «Повелитель рек» сражались в сплошном дыму, словно горели, а пираты и падальщики пытались их потушить. Сбить невидимое пламя залпами из пушек. «Гармония» потеряла грот-мачту, как и «Томас Дамбли», слипшийся в абордажных объятиях с трехпалубником, обклеванный бригантинами. Поймавший ветер «Смелый» посылал ядро за ядром в пиратский корабль, который досаждал флагману.
– Сэр, сигнал с «Гармонии» для авангарда. Изменить курс, вступить в бой как можно скорее.
Лидс скривил рот, будто от горького. Глаза остекленели.
– Еще немного, и мы пропитаемся трусостью насквозь. – Капитан сказал это шепотом, одними губами, но Нэй понял. «Чужой трусостью, но все-таки».
Под низким, точно просевшим небом раскатисто грохотала, перекатываясь, канонада сражения. Белый дым орудийных выстрелов. Черный дым пожаров. Падающие мачты и рвущиеся паруса.
Старший помощник взобрался на пушку левого борта и припал глазом к зрительной трубе. «Прах» шел на полной скорости тем же трусливым курсом в сторону от огня, с все тем же трусливым сигналом на рее.
– Они удирают, сэр! – не выдержал старший помощник.
– И калькуттцы вместе с ними, – добавил капитан-лейтенант. – Рачьи хвосты! Крысы!
Нэй вспомнил кабинет великого раджи Пандея. Пленку чернил на перстне с именем калькуттского правителя. Пандей подписал договор, щедро лизнул большой палец правой руки, потер место печати и прижал перстень к бумаге. Договор он сложил вдвое и поместил в конверт из пальмового листа, а конверт – в шелковый кисет.
Договор о помощи Полису.
– Капитан, что нам делать? – спросил старший помощник.
Лидс молчал. Его лицо страшно перекосило, ни дать ни взять половинчатое лицо капитана Сынка. Одна сторона – приказ Фицроя и дисциплина, другая – рассудок и честь.
Капитан обошел бизань-мачту и глянул вниз на онемевшую в ожидании палубу, на обветренные напряженные лица. В оглушительной тишине было слышно, как скрипят рангоут и снасти, плещется о корпус вода.
– Сигнал с «Праха», – сказал лейтенант, так тихо, словно не хотел, чтобы его услышали. – Следовать за ним.
Лицо капитана вдруг расслабилось, прояснилось. Сложилось в одно – лицо человека, принявшего решение.
– Черта с два, – выдохнул Лидс. – С меня хватит.
Повернулся к Нэю.
– Господин Нэй. Хочу вас спросить.
– Да, капитан?
Капитан улыбнулся краешком рта и повел рукой, очерчивая скопления черных парусов.
– Где предпочитаете повеселиться?
«Поближе к „Тимингиле“».
– На ваше усмотрение, – ответил Нэй.
Капитан кивнул, глянул на вымпел, оценивая направление ветра, повернулся к штурману и приказал:
– Курс на «Повелителя рек».
– Курс на «Повелителя рек»! – закричал штурман в переговорную трубу. – Поворот оверштаг!
Команда засуетилась, словно калека, которому Творец Рек вернул ноги. Загремели пропущенные через рупор распоряжения, засвистели дудки. Нэй зацепился взглядом за дерганое лицо юнги, рассеченное плеткой – кровь сочилась сквозь пальцы, – и тут же потерял его из виду.
Болтаясь от качки, орудуя брамселями и марселями, «Ковчег» ложился в бейдевинд. Паруса рыбьими ртами хватали бриз. Матросы в спущенных на воду шлюпках налегали на весла – подталкивали, правили. Канониры заряжали орудия левого борта, в бочке с песком дымился хвостик запасного фитиля.
– Крепче к ветру!
Нэй заметил, как двигаются губы капитана. «Кому он молится? Творцу? Распятому? Своим детям?»
– «Кальмар» и «Крапива» разворачиваются!
Так и есть. «Кальмар» и «Крапива» тоже наплевали на приказ Фицроя и покинули строй, чтобы прийти на помощь товарищам. Нэй был особенно рад, что с ними «Кальмар», на котором Гарри Придонный. «Кальмар» разрезал кильватерную струю «Праха», прошел впритирку с его правым бортом и на всех парусах ринулся в центр сражения, в дым и огонь. Стрелки на марсах сжимали в руках заряженные мушкеты.
«Прах», «Серра», «Ремора» и три калькуттца удалялись – теперь и от «Ковчега», «Крапивы» и «Кальмара». Нэй увидел на корме «Праха» генерала Фицроя – беспокойная фигурка с латунным рупором и хлопающим ртом, – но не разобрал ни слова.
– Да здравствует Гармония! Да здравствует Полис! – с вызовом закричали матросы «Ковчега».
Нэй выхватил из кобуры пистолет и вскинул над головой: «Гармония! Полис!» Не стрелял – берег патроны.
Общий голос прокатился от носа до кормы, его поддержали на «Крапиве» и «Кальмаре»:
– Да здравствует Полис! Да здравствует Гармония!
И ни слова о герцоге на этот раз.
Билли вздрагивал от каждого далекого выстрела. Не такого уж и далекого, если на то пошло. Гром приближался. Билли высунулся из порта и со страхом глядел на просветы в густом дыму, в которых виднелись обезглавленные мачты, и паруса, похожие на рваные рубахи, и дыры в бортах, и тучи обломков-ос. От грохота закладывало уши, тряслись толстые доски корпуса.
Билли слышал о речных сражениях и часто представлял себя на борту корабля, но эта громкая, ужасно громкая кутерьма не походила на захватывающие истории. Она огорошила Билли. У него пересохло во рту.
– Попали мы, дружище, как кальмар в похлебку.