Мокрый не боится дождя

— Давайте рассмотрим всё логично! — предложила Дания Рафаэлевна. На что супруг лишь снисходительно улыбнулся. По своему опыту аналитика он давно убедился в том, что следование законам логики приносит пользу. Надо лишь вовремя к ней прибегать. А в нужный момент отказываться.

— Володя, полагаешь, что Ася погибла от рук Абделя? — продолжала гнуть свою линию Дания Рафаэлевна.

— Уверен.

— Ты находишь, что их размолвку стоит принимать так серьёзно?

— Секс! — провозгласил Павел Петрович и отложил газету. — Этот нехитрый и неэлегантный способ умножения вида порой толкает человека на…

— Вы оставались в отеле, когда задержали Абделя, — втянулся в беседу Садовой. — А что вменили ему в вину?

— Связь с запрещённой организацией «Братья-мусульмане».

— И на каком основании?

— У него нашли чёрные перчатки с загнутыми большими пальцами. Если ты помнишь, их нанизывали на колышки.

— А смерть Риты?

— Полиция сочла, что это самоубийство.

— Без предсмертной записки?

— Выходит, что так…Скажи мне, Володя, что значат эти чёрные перчатки?

— Это знак приветствия «Братьев-мусульман».

— Но если таковые появились на территории отеля…

— Не думаю, что экстремисты проникли в «Парадиз», — чуб цвета перца с солью сделал горизонтальное движение. — Вполне вероятно, кто-то занимался шантажом.

— Итальянка.

— Ты строишь догадка или… — профессор развернулся к другу всем корпусом.

— Личное признание мадре.

— Дело касалось её сыночка?

— Угадал. Абдель — ещё тот пройдоха, но…не тот у него калибр, чтобы решиться на мокрое дело.

— Как ты сказал? — всполошился профессор.

— Опять не так выразился? Ну прости. Это из криминального сленга. «Мокрое» дело — это убийство.

— Да-да, — кивнул Садовой. — А ещё мокрый не боится дождя.

МОСКВА, ЧЕРЁМУШКИ, КВАРТИРА ГУДКИНЫХ

Они начали разбор вещей с книг. Однако дело застопорилось. В руки попала детская книжка. Самое первое издание в России «Детского цветника стихов» Роберта Стивенсона.

— Милочка, помнишь тот вечер, когда Люся принесла книжку?

— Я же была маленькая.

— Три года.

Маменька прошлась рукой по обложке — как по лицу старого друга.

— Книжный дефицит тогда только начал исчезать. Мы, изголодавшиеся, набрасывались на всю выпускавшуюся издательствами продукцию. Денег не жалели. А вечерами читали взахлёб.

— Это я помню.

— Здесь есть любимое Люсино стихотворение.

Маменька принялась листать страницы. Милочка ждала. Волна ностальгии накрыла и её.

— Вот оно! — Маменька кашлянула, готовя связки к волнующей миссии:

— Выпал снег, пришёл мороз.
Это значит: красный нос.
Дым из труб, вороний крик

Милочка подхватила:

И картинки старых книг!

— Не забыла? — Маменькино лицо осветилось улыбкой.

— Не течёт речная гладь,
Я хожу по ней гулять,

Маменька сделала паузу и глянула на дочку. Губы той широко растянулись, так что заныли потревоженные «заеды».

— Но зато бежит родник
По картинкам старых книг.

Закончили они в унисон. Мать — глядя в книжку. Дочка — по памяти.

— С них ни люди, ни стада
Не уходят никуда.
И бредёт пастух-старик
По картинкам старых книг.

В это мгновение на стене мелькнула тень. Маменька скосила глаза:

— Она ещё жива?

— Более чем!

Хм. В Америку её не возьмём. Там уже имеется кошачья особь — Деми.

— Это в честь Деми Мур?

…Спустя три часа Милочка лежала без сна, прислушиваясь к назойливым голосам в голове, которые наперебой объясняли ей, что делать с Нэрой, со сценарием и… с Кареном.

ШУИСТ, УЛИЦА СВЕТЛОПОЛЯНСКАЯ, ДОМ БЕЛОЗЕРЦЕВЫХ

— А не подышать ли воздухом?

Профессор не заставил себя уговаривать. Мужчины натянули куртки и двинулись к главной достопримечательности — озеру Шуист. Его огибала улица Озёрная, в одном из переулков которой и располагалось гнездо Белозерцевых.

Лёгкий морозец с первой минуты задал темп прогулке. Приноровившись к шагу друг друга, они двигались слаженно и дважды обогнули покрытый ледяным панцирем водоём. Слегка вспотев, сбавили скорость и чуть отклонились — на самую высокую точку берега. Переводя дыхание в более умеренный режим, друзья любовались открывшимся видом. Белозерцев не торопил события. По опыту прежних лет он знал: «Садовник» откроется без принуждения, когда будет готов. А то, что в голове гостя дозревают некоторые соображения, он усёк вчерашним вечером.

Владимир Николаевич обходится без предисловий. Как и принято между людьми, давно знающими друг друга:

— Паша, ты хорошо помнишь тот Хеллоуин?

— Как его забудешь? Он в моей жизни единственный. Хел-лоу-ин! — Произношение по слогам, видимо, призвано укоренить ускользающее словцо в памяти подполковника.

— Паша, о том, что встретил девушку в хеджабе, я уже упоминал. Но там был ещё один человек. — Профессор потянул в себя воздух. — В маске с картины Мунка «Крик».

— Вопящий человек! — воодушевился подполковник. — Он сидел среди зрителей. Рядом с поляками.

— Маска произнесла фразу. На русском. «Мокрый не боится дождя».