Молчаливый полет

Вот и выдержан карантин,
И шлагбаум скрипит московский…
Можно двигаться, Константин
Эдуардович Циолковский!

Годы движутся чередой

Мимо двориков, мимо звонниц, —
Вы по-прежнему молодой,
Вы по-прежнему македонец.

Вам, дерзающему юнцу,

Встарь завидовали архонты,
Сквозь профессорскую ленцу
Вы таранили горизонты.

Только древний ли вам чета,

Вождь Иллирии, бич Ирана?
Прогремела ль его пята
От Меркурия до Урана?

Слава мужа ползет, как танк,

Александра несут фаланги,
Внуки двинут на Марсов Ганг
Ваши звездные бумеранги.

Не дряхлеющий Галилей,

Седобровые сдвинул дуги, —
То над армиями нулей
Снег отечественной Калуги.

С бесконечностью интеграл

Переглянется во вселенной:
— Разве кто-нибудь умирал? —
Спросит символ недоуменный.

Если горе постигло б мир,

Всё так сникло б, там всё притихло б,
Но Калужский гремит Эпир,
И в эфире — ракетный выхлоп!

Как Эпирский молокосос,

На коне покорявший расы,
Вы обходитесь без колес,
Мироплаватель седовласый.

Пышет пламенем Буцефал

Книгочета и звездочия:
На Юпитере — перевал,
На Сатурне — Александрия.

Удаляется красный свет

Погромыхивающей тучки,
Милой родине шлет привет
От учителя-самоучки…

Но, когда он, до самых пят,

Станет бронзой над молодежью,
Чем счастливцы его почтят,
Что положат к его подножью?

— О планетные летуны!

О сегодняшние химеры! —
Камень, вывезенный с Луны,
Странный папоротник с Венеры…

<Сентябрь-октябрь 1935>

Поезд Москва — Алма-Ата [239]