Молчание Гамельна (СИ)

Леона выудила из сумки и протянула Оллин силуэт той самой принцессы. Пришлось попотеть, перерывая коробки с вещами. Оллин прижала старую выцветшую фигурку к груди как величайшую драгоценность.

— А поче…

— Ну как вам партия Оливии? — тетка вплыла грозовой тучей.

Оллин тут же замуровалась и только на полуавтомате спрятала фигурку в карман юбки. Леона нахмурилась.

— Никуда не годится.

— Что? Но мы столько репетировали… Она может играть ее с закрытыми глазами.

— И с закрытой душой, судя по всему. В этой музыке нет эмоций. Она не дойдет до слушателя. Идеальное знание нот и отработанная техника — еще далеко не все. Гении брали тем, что стучались в самое сердце каждого. А эта музыка стучится в пустоту.

— И что же вы посоветуете? — женщина поджала губы. Было понятно, что чужих советов она слушать не станет и продолжит гнуть свою линию.

— Пусть принцесса играет то, что ей действительно нравится, — Леона тронула спину Оллин, приободряя: я здесь, я с тобой.

— Вы про ту мерзопакостную трель? Я слышала из кухни. Хотя мы договаривались с Оливией, что она про нее забудет. Но всякая гадость сильно влечет, не так ли? Ничего, мы решим этот вопрос.

Леона похолодела. Она в красках представила, как Оллин запирают в чулане в исподнем и ставят под дверь запись нужной, правильной мелодии. И как Оллин трясется вся, сначала примерно слушает, потом затыкает уши ладонями, а потом мечтает самоубиться.

— Я не считаю эту мелодию мерзопакостной. Напротив, она крайне интересна и вполне может…

— Выбор композиции производится за полгода до конкурса. Все давно решено и согласовано. Странно, что вы этого не знаете.

Леона поджала губы.

— Зато я знаю другое: кто хочет — ищет средства, кто не хочет — ищет причины.

— Вы маловато живете. Мы с Оливией прошли много конкурсов, и я прекрасно изучила, что нравится судьям и за что те начисляют баллы. Выбранные мной композиции всегда взлетают. Так будет и в этот раз.

Оллин сидела по струнке, подавленная и угнетенная.

— Кого вы пытаетесь из нее сделать?

— Достойного человека, конечно.

— Нет, — Леона собрала волю в кулак. — Вы пытаетесь сделать из нее другого человека. Я не знаю, что случилось с вашей дочерью, но Оллин — не Оливия. Разуйте глаза!

Женщина упомянутые глаза расширила. А потом сузила до холодных щелок.

— Оскорблять меня и мою Оливию никому не позволено! Убирайтесь! — она двинулась на Леону бочкой.

Перед глазами мигом всплыл образ соседки в кигуруми — и прежде чем удалось его отогнать, больная на голову тетка пихнула Леону к лестнице так, что она едва не скатилась по ступенькам. Выручили реакции. Но это было очень опасно! Может, и Оливию та однажды спихнула до проломленного черепа?.. Или просто насела так, что птичка упорхнула из клетки.

Леона переглянулась с Оллин — та схватила партитуру, на которой было изображено заходящее солнце, и закивала головой на окно. «Иди, рыцарь, иди! Я дам тебе знак». Леона поджала губы и ринулась вниз — ровно в тот момент, когда тетка оказалась достаточно близко для того, чтобы вышвырнуть ее за дверь. У мудилы явно появились серьезные конкуренты! И кто бы подозревал в благообразных дамах подобную прыть.

* * *

Леона выскочила на улицу и бежала не останавливаясь, пока чуть не налетела на мужчину на велосипеде.

— Осторожнее, спортсменка.

— Извините… — Леона дышала урывками.

— Ты будто от зверя какого, — мужчина, пользуясь остановкой, поправил козырек кепки, съехавшей набок.

— Хуже. От миссис Роббинс.

— Ну и занесло тебя. Доставляла ей что-то? Ты нездешняя.

Леона неопределенно кивнула.

— А вы знаете, что случилось с ее дочерью?

— Да как не знать, — мужчина задумчиво тронул нос. — Четыре года уж прошло, а и сичас перед глазами. Пламя до неба стояло! Угорела она. Так любила пиавнино свое, что не могла без него из дома выйти. Дом горел, а она тащила, дура, инструмент этот. Рядом с пиавнино ее и нашли. Мумию черную. Жутко смотреть было! Роббинс белугой ревела и как безумная шептала: «Не она, не она, девочка моя!». Жутко. А потом ишь выдумала — будто дочь ее у кузины гостила, мол, домой скоро вернется. Выстроила рядом с пепелищем новый дом, точь-в-точь копия старого. Ну, каждый утешается как может. Но что думаешь — не прошло и пары месяцев после строительства, как Роббинс привела в дом девочку! Оливией зовет. За дочь держит. Так же одевает-кормит, на музыку потащила. Бедный ребенок! А Роббинс и слышать ничего не желает, слетела, видать, с катушек-то. А ведь такой женщиной была… Ох ты, заговорил я тебя совсем.

— Напротив, спасибо вам большое за рассказ!

Леона дежурно улыбнулась, а мужчина махнул рукой.

— Брось. Милое дело кому-нибудь на уши присесть. Я тута почтальоном работаю. Заглядывай на почту, чайком угощу.

Леона на всякий случай оборачивалась пару раз, убеждаясь, что мужчина уехал. Странные какие здесь все. Странные и стремные. Но хоть что-то стало понятней. Оллин не просто надо забирать, а как можно скорее.

По часам до заката было далеко. Или Оллин имела в виду что-то другое?

* * *