Молчание костей

Двигатель снова заработал – и возможно, с мощностью гораздо выше прежней. Огни метались по пещере с бешеной скоростью, как иллюминация вышедшего из-под контроля карнавального аттракциона, весело стремящегося к саморазрушению. Тревенца-Рич продолжал ускоряться, и если первоначальные донесения, поступавшие к Квеллу, были достоверными – а он делал все возможное, чтобы делиться сведениями со своими подручными, – то это означало, что мир начал сходить со своей давно устоявшейся орбиты. Хотя эта орбита была гораздо более эксцентричной, чем у других миров, за исключением нескольких безжизненных шарльеров, она не шла ни в какое сравнение с траекторией, по которой летающее веретено летело теперь. Была ли она действительно эксцентричной или даже параболической, без шанса замкнуться? Пока никто не строил предположения, но все знали, что наверняка получат ответ, – и Квелл боялся этого ответа, а его страх очень хорошо передавался друзьям.

Щелкун тем временем развеял все надежды устранить проблему на ранней стадии. Когда его принесли в пещеру, он сразу уселся на дорожку и отказался приближаться к деталям машины. Фура, к собственному изумлению, вместо гнева почувствовала смутную жалость к пришельцу. Величественное зрелище и ее заставило ощутить собственное ничтожество перед силами столь мощными и безразличными. То, что может так легко сдвинуть целый мир, разумника прихлопнет как комара.

Любого разумника, будь то обезьяна, щелкун, ползун, даже железный робот.

Фура наклонилась к Тазакнакаку:

– Мне страшно. Всем нам страшно. Но ты должен его остановить, Тазакнакак. Ты должен попытаться. Мы не можем просто лететь вперед. Там пусто. Мы всего лишь маленький мир; если разорвем связи с Собранием, нам крышка. В лучшем случае продержимся год или два, но куда вероятнее, что запасов хватит на шесть месяцев.

Адрана присоединилась к ней. Сестры стояли на коленях по бокам от щелкуна.

– Ты боишься, Зак, но мы уверены в твоих способностях. Ты уговорил этот двигатель один раз; ты можешь сделать это снова.

– И желательно в ближайшие несколько минут, – пробормотал Квелл у них за спиной.

Адрана резко обернулась:

– Нет, так мы ему не поможем. Пусть он действует в своем собственном темпе, без давления. Если это займет час… так тому и быть. День? Мы переживем. Как бы далеко мы ни улетели, всегда можно будет вернуться.

Квелл упер руки в бока. Казалось, он хотел что-то сказать, но сдержался. Рыжеволосая Мэбил коснулась его локтя:

– Грозный взгляд не поможет… Да-да, у тебя грозный взгляд, даже когда вместо глаз дыры. Скажи ему: надо постараться изо всех сил, но если немедленного успеха не будет, пусть он отдохнет перед новой попыткой. Скажи, что мы будем рядом с ним и что не ждем чудес.

Квелл поморщился:

– Но ведь ждем?

– Сегодня вряд ли дождемся, – сказал Бранка, почесывая щель на лбу.

– Полагаю, я должен… набраться смелости, – неохотно сказал Тазакнакак.

– Только тебе по силам убедить двигатель, – перешла к наглой лести Адрана. – Мы всего лишь беспомощные обезьяны, Тазакнакак. Только ты постиг тайны этих древних механизмов, и только у тебя хватит ума и выдержки, чтобы спасти нас. Но если считаешь, что задача выходит за рамки даже твоих возможностей…

– Да, – согласилась Фура. – Мы не настолько глупы, чтобы требовать невозможного. Даже у щелкунского разума есть свои пределы…

– Я попробую. – Щелкун встал и согнул передние конечности. – Вы понятия не имеете, какая задача стоит передо мной, – и это естественно, где уж вам понять, – но ваша трогательная и наивная вера наделяет меня силой. Я принимаю вызов, пускай лишь я один осознаю, в чем его сложность. – Он помолчал, а потом прибавил, словно никогда не испытывал сомнений: – Скорее несите меня к двигателю. Так или иначе, я остановлю этот полет!

Прошел час, потом еще один. Четверть суток, затем половина. Ничего не изменилось, и не на что было возлагать даже самые зыбкие надежды. Щелкуна предоставили самому себе, за ним наблюдали, но не мешали, а Квелл и сестры Несс вернулись наверх, в угрюмый постоянный мрак под закрытыми ставнями.

Они находились на крыше вокзала на Шестисотой улице, на смотровой площадке одной из самых высоких часовых башен. Квелл водил незрячим взглядом туда-сюда, то и дело задерживая его, как будто замечал сполохи далеких перестрелок. Возможно, так оно и есть, подумала Адрана. Городской шум казался ей сумбурным лепетом, состоящим из отдаленных возгласов, звуков уличного движения, криков, свидетельствующих о насилии. Но определить, откуда доносится тот или иной звук, было ей не по силам. Однако у Квелла имелся богатый опыт.

– Мэбил требует поднять ставни, – сказал слепец, качая головой. – Ее суждения обычно здравы, только не в этот раз. Ситуация не хуже, чем день назад, и мы постепенно завоевываем контроль над районами, где все еще сопротивляются сторонники Инкассаторов. Судя по тому, что подсказывают мне уши, противник еще не понял, что двигатель снова включился.