Молчание цвета

– Такое ощущение, будто я оказалась в одной из твоих книг, – признается Аня, оглядывая залитую теплом узкую и долгую улочку.

На миг я теряю дар речи.

– Не представляешь, какой это для меня комплимент!

Мы стоим во дворе полуразрушенного дома. От когда-то прекрасного строения остался каменный каркас. Внутри растут липы, упираются ветвями в стены и крышу. Это, наверное, все, что нужно знать о моих книгах.

Иногда я привожу в Армению группы туристов. Небольшие – по шесть-двенадцать человек. Организатор этих поездок, Клуб Кожухова, перечисляет часть выручки благотворительному фонду «Созидание», попечителем которого я являюсь. Выгодная во всех отношениях история: я знакомлю людей с родиной, фонд получает какое-то количество денег, которые распределяет чаще всего на лечение детей. Реже – на стипендиальную программу для талантливых детей из малоимущих семей, коих в России огромное количество.

Хндзореск – город в скалах, где обитали пещерные люди. С легкой руки одного из наших туристов теперь мы его в шутку называем городом армянских троглодитов. Добраться до него – немалое испытание. Четыреста с лишним ступеней вниз, далее по шаткому длинному мосту, перекинутому через глубокое ущелье. Идти нужно по самому центру, шаг в шаг, стараясь не раскачивать мост. На той стороне – церковь святой Рипсимэ: крохотная, с пологой крышей, заросшей травой. Трава выгорела на солнце, и от этого кажется, что купол церкви покрыт одуванчиковым пушком.

– Здесь все такое наивное и простое, словно сделанное детскими руками, – выдыхаю я.

Но восторженный настрой сбивает голос одной из туристок.

– Всех бомжей Москвы собрать и сюда привезти! – мечтательно тянет она, разглядывая пещерный город.

Недоумевающее «за что?» гида тонет в дружном хохоте группы.

Отдельное счастье – диалоги. Они потом собираются пестрыми лоскутами в разноцветный плед и греют тебя зимними вечерами.

– Дочери двадцать один, живет отдельно, с молодым человеком.

– Ревнуете?

– Совсем не ревную. Отвечаю на каждый ее звонок дежурным «пора ехать убивать?» Она сразу пугается: нет, папочка, ну что ты, я по другому поводу звоню.

Трепетная девушка просит остановить микроавтобус, чтобы полюбоваться телятами.

– Ах, какие они у вас хорошенькие! Какие глазастые! А реснички-то, реснички! И худенькие такие! Я бы даже сказала – грациозные. Вымя маленькое, аккуратное, еле разглядишь.

Водитель, не вытерпев:

– Это не вымя!!!

* * *

Обсуждение «оллинклюзива» по-кавказски:

– Спа с мангалом!!!

* * *

– Как это место называется?

– Ехегнадзор.

– Какой надзор?

* * *

– Вы попробовали картофель? Он был чересчур альденте. Я бы даже сказал – с эффектом грядки.

* * *

Из подслушанного. Старенькая бабушка вслед деревенской моднице:

– Ты посмотри на нее! Ходит в трусах!

Внучка, закатив глаза:

– Бабо, это мини.

– Инчини? (Чтотакоэ?)

– Ну, короткая такая юбка. Не все, что выше колена, – трусы.

* * *

Не обходится без замечаний:

– Наринэ, вы сегодня поступили неосмотрительно, упомянув при мужчинах об импотенции.(Обсуждалась импотенция коррумпированной власти.)

– Почему неосмотрительно?

– Это то же самое, что упоминать при женщинах о фригидности. О больном нужно уметь молчать!

Обещаю учиться молчанию о больном.

* * *

Обряд крещения, подсмотренный и уморительно в лицах пересказанный одним из туристов, Валерием.

«Священник спрашивает у него – отрекаешься? Он, недоумевая – зачем? Служка ему – отрекайся! Он – зачем?? Публика, в один голос – отрекайся! Он – зачем??? Мать – отрекайся, говорю, или я тебе не мать! Он – тогда ладно!»

– Как вы все поняли? Ведь армянского не знаете! – протестую я, утирая выступившие от смеха слезы.

Благодушно отмахивается:

– Разве это имеет значение?

* * *

Прощание с группой – большое испытание. Люди уезжают, оставляя о себе воспоминания. И тебе теперь с ними жить. Это на первый взгляд кажется, что расставания – неизбежное завершение встреч. Каждое такое расставание – отколотая частичка души.

Вернувшись домой, плачешь, зарывшись лицом в подушку. В этих слезах все, что накопилось за эти долгие прекрасные дни – счастье, восхищение, усталость, бесконечная благодарность, любовь.

На следующий день ходишь по городу, не узнавая его. Смотришь глазами тех, кто улетел. Иногда бездумно протягиваешь руку, надеясь, что кто-то возьмет ее в свою.

Улететь из Армении – словно немного умереть. Покидаешь ее с ощущением, будто тебе вырвали сердце и залили туда чернил. В провожатых – смугло-пепельное вечернее небо с эскизом библейской горы. Апельсиновая долька уходящего солнца. Смазанная лента городских фонарей. Старый «запорожец», заботливо припаркованный возле аршинной надписи «не парковаться». И забытая кем-то на скамейке школьная тетрадка.

Зима