Молчащие псы

Соединение с этим искушающим азартом полного брюха, которое Рыбак гарантировал, и богатой жизнью incognito, имело свое значение. У Вильчиньского не было никаких личных средств, чтобы прилично жить, а ему не хотелось нисходить к профессиям, которыми занималось простонародье. Все страсти, даже фанатизм, перестают функционировать, когда ты голоден. Пращник, у которого кишки сворачиваются от того, что нечего есть, никогда бы не подумал о том, чтобы вызвать Голиафа.

Они подобрали два костюма во французском стиле, коричневый сюртук с белыми панталонами и темный фрак со светлыми рейтузами, который сам Рыбак считал слишком уж современным; несколько разного покроя жилетов, сорочку, башмаки, ленты, чулки, парики и т.д., и один польский убор типа кунтуша с серебряным поясом и всеми принадлежностями. Парикмахерские услуги тоже обеспечивал Рыбак, так как у него под рукой имелись люди всяких профессий.

Рыбак предусматривал все, только ведь все – понятие относительное. Он мог предусмотреть все, за исключением того, чего предусмотреть не мог: случайности. Банальный случай превращает человека в победителя или же уничтожает его: достаточно заступить дорогу девушке или какому-то пьяному разгильдяю, шастающему по свету только лишь для того, что триста лет назад прогнившая веревка виселицы под молодым бандитом порвалась. В уравнении странного нищего имелось только одно неизвестное. Случай, управляющий судьбами людей и выворачивающий наизнанку мудрые планы битв, мог его и не застать врасплох, ибо нет такого правила, что случай вечно вмешивается. Только делает он это часто, вот и в этот раз вмешался.

Дебютом Вильчиньского в новой шкуре была магнатская свадьба на несколько сотен человек. Церковь, дорога во дворец в ряду карет на коляске, предоставленной Рыбаком, радостно возбужденная бриллиантовая толпа; залы, заполненные столами, гнущимися под богатыми сервиами; армия лакеев, говор бесед; звон тостов, оркестры, танцы, гигантское обжорство, никакой опасности. Александр, он же "Алекс", он же "Волк" сохранял достойную похвалы осторожность. Он занял место за вспомогательным столом в боковом зале, между глуховатой матроной и похожим на дебила офицером. Первые нервы ушли довольно быстро, "Алекс" веселился свободно, и ничто не предвещало катастрофы.

Вот как мне рассказать о том, что произошло потом, не попадая в банальность? Произошло нечто обычное, что соединяет в себе биологию с духом, молекулы ДНК с метафизикой, пол с сердцем, и чего зрелые люди и циники стыдятся, насмешливо отрицая наличие подобного явления. Но правдой является, что только неудачники или типы, в которых совершенно не осталось чувств, никогда такого не познали, и нужно быть лжецом, чтобы отрицать любовь с первого взгляда. Что, собственно, совершенно нетрудно – все можно отрицать, глядя глаза в глаза, даже существование рабства в тоталитарной стране, для этого имеются свои слова. Но каким гениальным лжецом следует быть, чтобы из не банальных, не истертых литературой слов сплести истинное описание такой влюбленности, то есть чего-то такого, что, собственно, описанию не поддается, поскольку живая аутентичность, паучья осторожность и летучесть этого момента можно воспроизвести исключительно в памяти людей, атакованных этим вирусом, и, как правило, в течение первых недель. У некоторых это может продолжаться несколько лет.

Через широко раскрытые двери в наибольший зал Александр увидел лицо молодой женщины, сидевшей за головным столом. Он увидел ее через красный свет бокала с вином, цвет которого он исследовал, подняв сосуд вверх; лицо было карикатурно деформировано и залито светящейся аурой. "Алекс" поставил бокал на столе и полностью погрузил взгляд в ее лице. Девушка обладала неопределяемой красотой в тональности печали, а темные волосы, стекающие на цветастое платье, казались саваном. Лицо ее походило на маску из папье-маше, глаза гляделив пустоту взглядом слепца, молчаливые губы были стянуты в уголках, словно выражая готовность заплакать. Возле губ девушка держала вилку с кусочком мяса, даже не пробуя кушать.

"Алекс" вглядывался в нее все усиленней, он был глух к болтовне соседей, веря, что заставит ее глаза разыскать чужака. Та, похоже, должна была это почувствовать, потому что неожиданно вздрогнула, словно бы только что проснувшись, опустила вилку, и ее взгляд мазнул его лицо. Тут "Алекс" нагло завопил взглядом: "Другие мужчины далеко, а вот он, здесь! Гляди на меня!". Та опустила взгляд, залившись багрянцем, но тут же подняла его снова, и тогда все неожиданно утихло, словно в кино, когда выключат звук, или во сне; воцарилась страшна тишина, наполненная шевелящимися над столом рыбьими устами, молчаливыми жестами, немым звоном посуды, цветастой пантомимой, в котором, на самом деле, существовал лишь язык их взглядов. И продолжалось это очень долго.