Молчащие псы

Из парижей и лондонов наша пара вернулась на берега Вислы в период краткого безвластия после смерти Августа III Саксонца. "Фамилия"[27] верила, что при помощи русских удастся сделать Адама Казимира королем Польши. Не удалось – царица Екатерина выбрала Станислава Августа Понятовского. Таким образом, Изабелла, отполированная в стиле рококо и сформированная aux façons mondaines (мирскими способами – фр.), королевой не стала, но Чарторыйские попытались исправить эту незадачу, пользуясь тем фактом, что новый монарх был холостяком. В альков Понятовского ее провел человек, который звался ее супругом, и который публично компрометировал ее, не желая спать в ее постели. Король снял с подарка упаковку и принял, хотя и без особого энтузиазма – до получения полного кайфа Его Величеству мешало осознание того, что Изабеллу ему подставили, чтобы контролировать его ходы. Женщина почувствовала себя ужасно униженной; в мужском мире, в котором ее телом торговали, словно нюхательным табаком, показался ей отвратительным. И вот тут ее настиг чей-то пылкий взгляд, и она услышала наглые слова, которые буквально вопили глаза юноши, сидевшего за столом в боковом зале: "Другие мужчины далеко, а я – здесь! Гляди на меня!".

Кицкая не преувеличила, когда писала про Изабеллу: "Иногда у нее бывали оригинальные фантазии". Вот они бывали весьма оригинальными. Во дворце Чарторыйских в Олешицах, оставленная мужем одной, она приказывала заматывать себя в длинный отрез полотна, после чего слуги разматывала этот рулон, спуская3княжну по склону старых замковых укреплений! Зимой 1762 года она на санях проехала целую Европу (начав с Голландии), чтобы ровно в полночь появиться в маске на варшавском редуте[28], вызвать сенсацию и уже через четверть часа отправиться обратную дорогу! В чем-чем, а в фантазиях никто ее победить не мог.

Фантазия, пережитая с Вильчиньским, родилась из давящих болей сердца, истосковавшегося по иным местам, и молщего мозг дать хотя бы мгновение безумия, которое пугает других, но человека делает свободным и непоколебимым в решении сделаться безумным. Разговаривали они буквально несколько минут между одним танцем и другим, затем кк вновь втягивала в себя кадриль, и вновь они общались лишь взглядами, когда же музыка умолкла, оба выбрались на двор, уселись в ее коляску и убежали. Вот так, попросту. Убежали, куда глаза глядят, в ту далекую страну, где следует остерегаться единственного ядовитого дерева со сладкими плодами, форма которых напоминает созревшую женскую грудь – как написал бы поэт дешевых любовных строф. Или так: он был рассеян и переполнен чувствами; она же вся была в счастье, она вся была в наслаждении, она вся была в слепоте и в огненном мечтании мошки. И так далее, и тому подобное. Судьба и вправду дала им в долг любовь, но с очень высокими процентами и гораздо меньшим сроком платежа, чем обычно дается влюбленным.

Они мчались по южному тракту, на Люблин. У Изабеллы в глазах не таилась поющая во весь голос радость. Вильчиньский целовал ее губами из красного пьянящего вина, жизнь казалась сказкой, в которой влюбленные "жили долго и счастливо". Случается, что люди живут долго. Только не случается, чтобы жили счастливо. А поскольку притворство является стилем жизни всякого человека в любых обстоятельствах и в любое время – все, в отношении чего мы делаем вид, является действительностью. Вот тогда люди живут счастливо.

Перед вечером они остановились. То было маленькое поселение, где каждый дом, любая ограда, какое не взять окно и всякая вещь говорили о нищете. То был городишко настолько монотонный, как все ему подобные, в которых одно неподдельное счастье случается раз в сто лет, и нужно несколько веков, чтобы это счастье поселилось в женщине. Над рынком вздымалась вонь конского навоза, который перепачкал ее новые туфельки и занес тот вонючий запах в постоялый двор, к сотне подобных запахов. Там они занимались любовью, и он был богом той ночи, похожей на все ночи первой любви, когда не пусты не только руки, но и души.

Утром они отправились в дальнейшую дорогу, но уже не так, как в предыдущий день, не в чувственных вздохах, в интимных касаниях, в извечном шепоте: "навсегда" и "никогда", во взглядах глаза в глаза с расстояния носа, но в молчании рядом. Два молчания в сердце тьмы.