Молитва о Рейн

Уэс смеется и эта картина настолько прекрасна, что мне кажется, будто я смотрю на солнце. Мысленно фотографирую его таким, каким он выглядит сейчас, — подсвечиваемый сзади оранжевым небом, с улыбкой полумесяцем и белыми сверкающими зубами, и прядью каштановых волос, задевающей его идеальную скулу. Я хочу запомнить этот момент навсегда.

Даже если вечность — это только до конца дня.

— Я чертовски люблю тебя, — говорит он с идеальной улыбкой, перед тем как она сталкивается с моей.

Я отпустила лестницу и обвила руками шею Уэса, зная, без тени сомнения, что он не позволит мне упасть. Чего я не ожидаю, так это того, что он схватит меня сзади за бедра и обернет мои ноги вокруг своей талии. Вполне естественно, что я больше не цепляюсь за землю, потому что именно так я чувствую себя, когда бы не целовала Уэса — поддерживаемая, защищенная, отвлеченная от своих проблем.

Его язык и зубы не нежны, когда они берут то, что хотят, и его тело тоже, когда оно прижимает меня к лестнице. Отчаяние подпитывает нас, когда мы кусаемся и сосемся, толкаемся и тянемся друг к другу. Мы так много потратили времени, чтобы наверстать упущенное, и так мало его осталось в запасе. 23 апреля подходит к концу и каждый удар сердца — это еще одна секунда, которую я потратила впустую, не занимаясь любовью с этим мужчиной.

Я сцепляю лодыжки за спиной Уэса, когда он хватается за лестницу. Зажмурившись, крепко держусь за него, в то время как он начинает подниматься, не прерывая наш поцелуй. Как только Уэс оказывается внутри, мы превращаемся в расплывчатое пятно из рук, молний, рубашек и кожи.

Я поднимаю свою задницу с фанерного пола, пока Уэс стягивает с меня штаны и трусики. Затем раздвигаю колени для него, пока он освобождается от джинсов. Когда парень перелезает через меня, тянусь к нему, отчаянно желая, чтобы он заполнил меня — чтобы я снова стала целой, но Уэс замирает и внимательно смотрит на меня.

— Что? — спрашиваю, протягивая руку, чтобы погладить его заросшую щетиной щеку.

Две глубокие морщины пролегли между его темными бровями. Я чувствую, что мой лоб тоже морщится подобным образом.

— Ничего. Я просто… хотел посмотреть на тебя…

«В последний раз», — сказала мне его грустная улыбка.

Я не хочу видеть этот взгляд и целую его, чтобы прогнать грусть; поднимаю бедра, чтобы впустить его.

Но что-то происходит, как только мы с Уэсом соединяемся. Все то время, которое, казалось, ускользает… оно не просто замедляется, оно — останавливается? Мы вдыхаем. Мы выдыхаем. Мы целуемся. Мы сливаемся воедино. И когда мы наконец начинаем двигаться снова, это происходит со скоростью тающего мороженого.

Потому что это все, что мы есть. И этим нужно наслаждаться, пока оно не исчезло.

ГЛАВА XXVI

Уэс

— Это так мило, — Рейн вздыхает и кладет голову мне на плечо.

В кинотеатр «Франклин-Спрингс» было не так уж трудно проникнуть. А выяснение того, как работает проектор заняло минуту.

— Я бы уже сводил тебя на ужин, но сейчас не могу себе позволить заплатить шестьдесят восемь баксов за апокалиптический Кинг Мил.

Рейн хихикает и похлопывает по картонному ведру, стоящему у нее на коленях:

— Я лучше буду есть засохший попкорн всю оставшуюся жизнь, чем ступлю туда ногой снова.

— Это хорошо, потому что до этого может дойти, — улыбаюсь и целую ее волосы.

Это чертовски странно — быть на свидании с этой девушкой. Я имею в виду, что встречался со многими девушками, но это всегда был обмен. Понятная сделка. С Рейн я просто… хочу сделать ее счастливой.

— «Аквамен»? — спрашивает она, когда начинается опенинг (вступительные титры; заставка).

— А что? Было либо это, либо «Дамбо».

Уголки ее губ приподнимаются в игривой улыбке.

— Я не жалуюсь.

— Да, неужели? Ты что запала на Джейсона Момоа, да?

— Нет, — она опускает глаза, и я вижу даже в темном зале, как румянец расцветает на ее щеках. — Но, возможно, у меня страсть к другому парню с татуировками.

— Я чертовски на это надеюсь, — говорю я, притягивая ее к себе на колени, пока ее визги соперничают с грохотом динамиков.

Когда я снова смотрю на экран, Джейсон Момоа несет спасенного рыбака в бар. Камера перемещается от стола, полного рыбаков, к стойке, где он заказывает порцию виски. Ее движение такое быстрое, что я почти не замечаю его, но, клянусь, на стене бара я увидел красное знамя с черным всадником.

— Ты это видела? — спрашиваю я, не отрывая глаз от экрана.

— Видела что?

— То знамя.

Рейн оглядывает помещение.

— Где?

— Не здесь, — я указываю на экран. — В фильме.

— Правда?

Я ставлю ее на ноги и встаю.

— Нам нужно идти.

— Почему? Мы только пришли.

— Потому что… — Я указываю на экран, когда Джейсон Момоа выхватывает бутылку из рук бармена и начинает жадно пить.

Внимательнее всматриваюсь в экран. На бутылке написано: «23 апреля».

— Рейн! Смотри!

Но к тому времени, как она поворачивает голову к экрану, Джейсон уже бросил бутылку на землю.

— Уэс, я ничего не вижу.

— Я думаю, в том-то все и дело.