Молитвенники земли русской

Анна Степановна: «Когда он поехал в Петербург, я не ожидала, что он возмет меня с собой, но владыко благословил собираться. В Самаре я помогала составлять владыке каталог русских архиереев, печатала церковные книги – был у нас своего рода самиздат. В Петербурге же людей, которые могли помогать владыке Иоанну, было гораздо больше и даже появилась возможность печатать книги в типографии. Хотя он еще в Самаре начал печатать Закон Божий. Заказал 100 000 экземпляров. Все только разводили руками – это же надо сколько было найти денег для типографии. Но владыко печатал и печатал потихоньку. Потом книга разошлась и все уладилось: рассчитались. И после этого еще дважды переиздавали по 100 000 экземпляров. В Питере я поселилась в архиерейском доме и только тогда сумела по-настоящему понять, каким необычайным терпением и смирением обладал наш владыко. Ведь одно дело видеть его в храме, работать с ним, и совсем другое – жить рядом, наблюдать его быт, характер, привычки…

Как и его духовный отец – владыко Мануил, митрополит Иоанн был безотказен и всячески старался помочь просителям. Люди же приходили к нему постоянно. Только в понедельник у владыки был выходной, а все остальные дни он принимал посетителей».

Анна Степановна с сетрой пришла к владыке Иоанну еще в Самаре. «В это время еще был жив митрополит Мануил. И к нему все стремились попасть. У меня же вопросов духовных не было, и мы с сестрой пришли один раз благословиться. В другой мой прием владыко Мануил был на покое, и прием вел владыко Иоанн. Знаете, и тогда владыко принимал всех и записываться заранее не надо было. Не допрашивали в приемной: "Зачем пришел, по какому вопросу?!" Принял он нас, благословил, я что-то из личного спросила, и тут владыко стал спрашивать меня: как и что, где работаю. И благословляет меня переезжать в Самару. Это было для меня неожиданно и решиться на это мне было трудно, жила-то я тогда в Смоленске. Я и на работе была уже в почете, а тут все надо оставить… Но решилась. Так моя судьба и связалась с моим дорогим духовным отцом.

Сколько раз я наблюдала в приемной: приходит человек и даже разговаривать не может – так придавило его горе, а уходил от владыки счастливым. Наш же бедный владыко Иоанн брал на себя это горе и оставался один с этим грузом. Бывало не один десяток "страждущих и обремененных" приходили к нему за день. Всех утешал. Сердце и надорвалось от наших грехов. Он ведь даже строптивых своих чад не бросал. Они и роптали, и уходили от него, а он оставлял для них в своем сердце уголок. Одна духовная дочь много раз его оставляла – строптивая была очень. Ушла в который раз, и, видимо, жизнь так ее скрутила, что вернулась. Приходит к владыке и говорит: "Я вернулась, простите, владыко". Он ей отвечает: "Ты же столько месяцев обходилась без меня. Живи и дальше так". Сурово так сказал. (Решил, наверное, проверить ее начальное смирение.) Она стоит, плачет. Ко мне пришла: "Владыко не прощает. Пропаду…" Я ей: "Пиши, пиши письмо. Простит владыко". Сломила свою гордыню, написала, и простил ее владыко Иоанн.

Он был как-то по особенному внимателен к людям. И его мягкое и теплое сердце печалилось, если он даже невольно, неосторожным словом мог огорчить своих духовных чад. Строгость он, конечно, проявлял тоже, но то была строгость разумная. Даже зная, что человек действительно не прав, владыко делал все, чтобы он сам осознал это. Даже видя, что ты делаешь что-то неправильно, он давал время, чтобы ты сам понял свою неправоту, созрел до правильного решения. "Нет, ты подумай еще, не торопись". Не начнет резать правду-матку в глаза. Всегда был очень выдержан в словах и действиях – делал все с осторожностью. Не в смысле, что была в этом боязнь, а осторожность не оскорбить, не унизить человека. И в тоже время наставить на путь истины. Я думаю, что для нас эта потеря невосполнимая».

«Вспоминаю то время, когда в прессе впервые появились публикации митрополита Иоанна по истории России, по Российскому самосознанию и оценке современных политических движений, – снова из разговора с рабой Божией Людмилой, – тогда под знамена владыки встали ряд православных, крайне правых организаций, настроенных более агрессивно, более жестко. И политические движения встали под знамена владыки и пошла несуразица. Они не смогли понять, что владыко в первую очередь был молитвенником, что он жил по-настоящему монашескими правилами. И, будучи епископом, он выполнял то, что ему велел Господь. Не дано им этого было понять. Они посчитали, что владыко звал их на баррикады, так как привыкли к активным действиям, он же был заступник за Россию.