В 1706 году совершилось событие, положившее начало возникновению Саровской пустыни, а именно, построение первого храма. 28 апреля его заложили на горе, к 16 мая уже воздвигнуты были стены, заложена кровля. 17-го решили воздвигнуть на храме крест. В ночь на 17-ое раздался громкий колокольный звон. Между тем ни одного колокола не было. Перед полуднем 17-го мая кровельный мастер доканчивал отделку главы, а остальные рабочие работали внутри храма. Вдруг в полдень всех осветил необыкновенный свет, раздался трезвон многих колоколов, который продолжался около часу.
7-го июля 1706 года первоначальник Саровский Иоанн созвал на совет всю братию, и, по единодушному согласию, братия положила следующее решение-приговор, тогда же записанный: «В сей Сатисо-Градо-Саровской пустыни, у святей церкви Пресвятые Богородицы Живоноснаго Ея источника быть общежительному пребыванию монахов. И положихом, по свидетельству и преданию святых апостол и святых отец, чин – устав общаго жития. И отныне нам зде всем живущим монахом и сущим по нас настоятелем и братиям держать и хранить безотложно, дондеже благоволением Божиим обитель сия будет стоять».
В общежитие меня все-таки поселили. Рядом с общежитием, на площади, на наших глазах, вернее, на наших ушах, ночью заключенные бульдозером вырывали землю из-под братских могил. Тогда шепотом говорили между собой, что в этих могилах похоронены финны, которых вывезли после финской компании зимы 39–40 годов. Не с Корельского перешейка, а, видимо, из-под Мурманска. Здесь был концлагерь. И эти мирные граждане: мужчины, женщины, детишки против своей воли попали сюда. Лагерь так и назывался – финский поселок. И вот теперь, ночью заключенные выгребали эту «серую массу». Кости, остатки одежды, тряпки – все переваливали в самосвалы и увозили. На этом месте постепенно образовалась яма – котлован для будущего Дома культуры им. Ленина. А площадь Ленина оказалась как раз на месте кладбища
Из приемников о. Иоанна более всех замечателен строитель Ефрем. Он отличался необыкновенным милосердием. Особенно проявил он свое человеколюбие во время великого голода 1775 года. Старец, печалясь о бедствующих, приказал кормить всех приходящих в обитель, таких бывало до тысячи в день. Братия, было, стала роптать, боясь, что для нее самой не хватит хлеба.
Тогда старец, собрав старшую братию и, описав им нужду народную, сказал: «Не знаю, как вы, а я расположился, доколе Богу будет угодно за наши грехи продолжать глад, лучше страдать со всем народом, нежели оставить его гибнуть от глада». Утешительная радость и мир сияли всегда на благообразном лице старца, пользовавшегося повсюду славой святости.
Строитель Ефрем оставил по себе благодарную память прекрасными постройками. Кроме трапезной и корпуса келий, он воздвиг великолепный храм в честь Успения Богоматери – обширный, величественный, с высоким, точно в небо уходящим, иконостасом, богато украшенный.
Было это еще в первые годы моей работы. Иду я как-то по монастырю, смотрю в одной церкви молодые девчонки на стремянках готовятся зачищать фрески на стенах. Я был комсомольцем в это время, а душа все равно болела. Не мог я смотреть, как такое уничтожается. Оказалось, дали им распоряжение – привести здание в надлежащий вид: «Убрать все это церковное безобразие, приготовить помещение для дальнейшей эксплуатации». А фрески там были чудесные, лики как живые. Не выдержал я, когда стали лопаточками эти лики сдирать и как бы в шутку говорю: «Девчата, что вы себе лишнюю работу делаете? Вы же все равно потом белить будете. Закрасьте посильнее это белилами и дело с концом». – «А вдруг так нельзя делать? Скажут, что недобросовестно выполнили работу. Еще выговор влепят». – «Не скажут. А что бы вы не переживали, я вам куплю парочку бутылочек хорошего вина». В общем, так шуткой и уговорил их. Сбегал в магазин, отдал им вино, и они выполнили мою просьбу. Открыли в этой церкви ресторан. Да видно наш брат больше под кустом привык ЭТО дело употреблять – закрыли. После там долгое время хозяйственный магазин был. В 1992 году передали это здание Церкви. И когда стали делать ремонт, то вдруг под побелкой обнаруживают прекрасно сохранившиеся росписи. Когда все отмыли, радости прихожан не было конца. Церковь Всех Святых называется. У меня до сих хранятся фотографии тех фресок. Они черно-белые, но когда смотрю на них – радуюсь, что и я хоть что-то смог спасти.
В силу своего неуемного любопытства лазил я и под землю. Были под монастырем выкопаны ходы, подземная церковь в память Киево-Печерских чудотворцев.