Молли имеет право

Впрочем, я могла только догадываться, не притворялись ли мама с папой, чтобы не расстраивать меня и Джулию. Знаю, взрослые делают это исключительно из добрых побуждений. Но проблема в том, что никогда не знаешь, огорчены они или нет: вечно твердят, что всё в порядке, вот только можно ли им верить? Родители в тот вечер, разумеется, вели себя как обычно, но ведь и восемь лет назад, когда Джулия заболела корью и чуть не умерла, они вели себя ровно так же. Лишь вбежав в мамину комнату без стука и застав её в слезах, я поняла, как она испугалась.

В общем, я старалась не думать о Гарри, а слушать о приключениях Бастейблов, и это почти сработало: хорошие книги способны как рукой снимать беспокойство. На Джулию, похоже, Бастейблы тоже подействовали, потому что к тому времени, как пришла пора ложиться, она выглядела вполне нормально. Мама поднялась с ней наверх, и, пока папа ставил книгу на полку, я быстро взглянула на телеграмму, так и оставшуюся лежать на столике возле камина. Она гласила:

НА МАТЧЕ ГАРРИ СТАЛО ПЛОХО. ЕХАТЬ НЕ МОЖЕТ. НЕБОЛЬШОЙ ЖАР, ВЕРОЯТНО, ЖЕЛУДОЧНЫЙ ГРИПП, ЗАБРАЛ ЕГО ДОМОЙ. НОВОСТИ ТЕЛЕГРАФИРУЮ. ПИРС.

Телеграмма доказывала, что родители и правда не притворялись. Должна признаться, увидев её, я почувствовала такое облегчение, что сама чуть не расплакалась. А главное, теперь я могла снова ненавидеть Гарри (ну или вроде того).

Но чуть позже, отправившись вслед за Джулией в постель, я ещё из-за двери услышала её всхлипывания. И хотя она ужасно назойливая задавака, а никаких поводов думать, что Гарри умрёт, не было (в конце концов, все мы время от времени жалуемся на желудок), я поспешила войти и, обнаружив её на коленях возле кровати, присела рядом, обняв за трясущиеся плечи.

— Ох, Джулия, какая же ты нелепая гусыня (нет, разумеется, ничего такого противного я не сказала). У Гарри всё будет хорошо. И он остался в Дандолке только потому, что нельзя же садиться в поезд больным. Представь, тебе пришлось бы делить купе с человеком, который вечно шмыгает носом, — и я громко шмыгнула носом (очень естественно, я ведь и впрямь прирождённая актриса).

Но Джулия не засмеялась и даже не велела мне прекратить эти отвратительные звуки. Она просто утёрла слезы и ещё раз всхлипнула.

— А почему бы тебе не прочесть за него декаду розария?[27] — предложила я и, будучи великодушной старшей сестрой, добавила: — Я тоже с тобой помолюсь, — хотя на самом деле хотела только как можно скорее прочитать ежедневную молитву и лечь спать. Джулия кивнула, достала из маленькой шкатулки на прикроватном столике свои чётки, и мы прочли за него декаду.

Но должна признаться, что всё время, пока мы бормотали эти «Аве Мария», я непрестанно думала: «Раз уж Гарри несколько дней не будет, можно стащить его будильник». Надеюсь, это не смертный грех. Хотя есть у меня ощущение, что это он самый и есть. Думать о чём-то во время молитвы и без того не слишком-то хорошо, а уж замышлять кражу у собственного больного брата… Ужасная из меня сестра. Правда, дядя Пирс, кажется, был совершенно уверен, что с Гарри всё в порядке… В общем, в следующий раз, как пойду к исповеди, обязательно упомяну, что думала о неподобающих вещах, пока читала розарий: поглядим, что скажет священник.

На следующий день ко времени моего ухода в школу от Гарри ещё не было известий, но мама объяснила, что этого и следовало ожидать, поскольку дядя Пирс собирался выйти на связь только в случае каких-либо изменений. Так что отсутствие новостей было на самом деле хорошей новостью.

— Может, Гарри уже совсем поправился, — сказала она, — и сегодня днём приедет домой.

Но я всё-таки надеялась, что он не приедет. Хотя бы потому, что это испортило бы весь мой часопохитительный план.

По дороге в школу я посвятила Нору в детали. Она тоже сразу подумала о часах:

— Удача нам улыбается!

Я, однако, напомнила ей, что мама считает скорое возвращение Гарри весьма вероятным. Подходя к школе, мы ещё обсуждали, как долго обычно поправляются после желудочного гриппа, но, едва распахнув дверь, обнаружили, что внутри царит полнейший хаос. Кругом сломя голову носились ученицы, монашки и учителя, повсюду были грязные мокрые следы.

— Что тут, скажите на милость, происходит? — воскликнула Нора, увидев торопливо проходящую мимо мать Антонину в насквозь промокшей на шесть дюймов от пола рясе.

— Вон профессор Шилдс, — сказала я. — Уж она-то точно знает. Профессор Шилдс, подождите!

Профессор Шилдс тащила огромную стопку книг и выглядела очень усталой, но ни на секунду не забывала о вежливости:

— Да, Молли?

— Что происходит? Всё в порядке?