Молния Господня

   "Дело в том, что когда все мы узнали о трагической судьбе трех малышей-певчих, после похорон я решил проводить синьора Бельтрамо домой - он был немного не в себе. Ну, а по пути, чтобы снять тягость скорбей сердечных, зашли мы с ним в таверну к Никколозе, посидели часок...". Джеронимо знал, что торопить основательного священнослужителя бессмысленно, набрался терпения и, потягивая сицилийское, молча слушал, рассчитывая, что рано или поздно они доберутся до чего-то существенного. "...Посидели, значит, часок, ну и проводил я его домой, уложил на постель. А сам - так как слегка тоже перебрал, с горя-то, то и решил заночевать у него. Но не тут-то было". Элиа медленно цедил вино и корчил рожи, не рассчитывая услышать что-либо интересное. Между тем они узнали, что отца Теобальдо в доме синьора Бельтрамо замутило - с непривычки. Потом и вовсе - жажда замучила, а сна при этом - ни в одном глазу. А ларь, на котором он устроился - неудобный до ужаса. Ну, помучился он пару часов, и решил отправиться домой. "Среди ночи?" - уточнил инквизитор. "Да вроде светать чуть начало, но петухов ещё не слыхать было". И вот когда он короткой дорогой пошёл мимо кладбища... "Стало быть, покойников не боитесь?" - любезно осведомился Джеронимо. "А я их почти всех отпеваю - чего бояться-то? Я, признаться, больше живых побаиваюсь". Джеронимо кивнул, давая понять, что он вполне уразумел сказанное отцом Теобальдо. Так вот, когда проходил он мимо дубовой рощи у погоста, вдруг видит - идут две женщины и тащат плат холщовый, а в нём - что-то непонятное. "Они не волокли его по земле, а за концы тащили. И тут, та, что впереди шла, споткнулась, а другая - возьми и напустись на неё с бранью. Ну, и давай обе препираться. В это время одна плат-то и отпустила. "Я и не разглядел-то сразу, а потом присмотрелся - Господи! - мертвый ребенок, крохотный младенец! Из могилы, знать, вырыли!"

  Элиа молча поставил стакан на стол. Джеронимо выпрямился и замер. Отец Теобальдо спокойно переводил взгляд с прокурора на инквизитора. Потом развёл руками. "Ну, вот и всё, собственно".

  - А вы не проследили за ними, отец Теобальдо? - уныло спросил Леваро.

  - А зачем? - полюбопытствовал священник.

  - А чтобы узнать, кто эти ведьмы и где живут! - с некоторой долей ленивого высокомерия растолковал Элиа.

  Ему, однако, не удалось ни на волос смутить отца Энеконе.

  - Глупость какая, - хладнокровно и уверенно отчеканил достойный патер. - Нашли дурака! Что ж я - не узнал их, что ли?

  Джеронимо и Элиа переглянулись.

  - Ах, вот как? И кто же это были, отче?

  - Мои прихожанки - Теофрания Рано и Доротея Гратолини.

  - Что? - глаза инквизитора злопамятно блеснули. Вианданте обернулся к прокурору. - Это та самая толстуха, что ли, что... чуть в штаны мне не залезла?

  - Угу, - подтвердил Элиа.

  - Подумаешь, штаны, - невозмутимо заметил синьор Энеконе. - Дай этим потаскухам-вдовушкам волю, они не то, что со всех нас штаны стянут, но и съедят заживо. Это ж надо было сказать-то такое! Следить ещё за ними! Тут, дай Бог, ноги-то было унести! - вытаращив глаза, прошептал священник. - Я рысью дробной оттуда дернул... Сотни баб, если дорываются, блудят так, что жуть берёт. Но ведь тысячи тщетно мечтают о мужчине. Борьба за мужиков-то идёт не на жизнь - насмерть. Большинство ради ублажения похоти душой готовы пожертвовать! А помочь, и вправду, может только дьявол, - кому они ещё нужны-то? Вот ради мазей этих дьявольских из мака, жира младенцев, белены пузырчатой да дурмана, от которых с ума сходят, да зелий приворотных и стараются, на любые непотребства идут: надо - могилу разроют, надо - отца родного удушат. Раньше-то бабы страх Божий знали, а теперь что? Последние времена...

  - И когда вы это видели, отец Теобальдо?

  -Говорю же, сразу после похорон певчих. Недели три назад. Я подумал было: пусть их, отродий диавольских. Но приятель говорит, донеси, сам целей-де будешь. На тебя эта донна Доротея, говорит, давно смотрит, как кот на сало, того и глядишь, незаметно подсунет чего - не обрадуешься. А это верно, глядит она так, что мороз по коже идёт. Хорошо, коль отравит, как невинно убиенный - в Рай воспарю. А ну как совратит, опоит отваром мерзопакостным? А у неё ещё и какая-то подозрительная сыпь по груди-то идёт. И гундосит странно. Не болезнь ли французская? Ну, как заразит? А на них только посмотришь - глупцу понятно, на всё способны. Видеть надо! Да и ведут себя в последний год странно...

  - Странно? - инквизитор был само внимание.