Молодой Бояркин

приотстали, разглядывая дома поселка, в котором почти все были впервые. Это была чужая,

пропахшая углем и насквозь продуваемая станция.

Соблюдая обычай не смотреть на похороны из окна, местные жительницы выходили

за ограды, кутаясь в платки.

Сначала несли несколько жестяных венков, потом, монотонно урча и воняя синеватым

дымом, двигалась машина с откинутыми бортами, с гробом. Маленькая кучка людей шла

между этой машиной и автобусом.

Около магазина на дощатом тротуаре остановилась старуха с хозяйственной сумкой.

Никто бы не обратил на нее внимания, но когда процессия поравнялась с магазином, она

вдруг убито, жутко вскрикнула и, прикрыв глаза одной рукой, пошла в сторону маленького

проулка.

– Что это она? Она знала бабушку? – спросил Бояркин у Василия, который, посадив

кого-то за руль машины, шел вместе со всеми.

– Откуда? – ответил он, пожав плечами. – О своей смерти плачет. Тоже, наверное,

скоро…

– Ну, похороны-то у нас все-таки получились, – удовлетворенно сказал Георгий,

посмотрев вперед, а потом, оглянувшись на автобус, принадлежащий птицефабрике, где

работала Полина. Автобус особенно эффективно удлинял их процессию. В нем сидели

четыре старухи, которым трудно было далеко ходить, и среди них бабушка Марина и

бабушка Груша.

Еще во время подготовки к похоронам все родные вместо слова "хоронить" стали

говорить "отнести на гору". Это вышло незаметно для всех, потому что так говорили в

Елкино, где кладбище было на склоне горы. Проходя по улице, все подсознательно ожидали,

что скоро начнется какой-то подъем. Но кладбище Мазурантово оказалось на ровном поле

между свинокомплексом и птицефабрикой. К нему вела длинная дугообразная дорога, с

обеих сторон которой сквозь серую снежную пленку желтела стерня и потерянные кое-где

клочки соломы. Кладбище белело аккуратным штакетником, и оттого, что было не на

возвышенности, показалось как бы даже в низине. Наверное, и бабушке здесь не нравилось.

На выходе со станции дорога была изрыта гусеницами тракторов и намерзла комками.

Все стали спотыкаться. Василий озабоченно завертел головой, принюхиваясь к чему-то.

– Лишь бы ветер от свинокомплекса не потянул, – сказал он.

Георгий, заражаясь его озабоченностью, вновь осмотрелся по сторонам.

– А народу-то все-таки поднабралось. Я боялся, хуже будет.

– Поднабралось, – с горькой усмешкой откликнулся на этот раз Николай. – Вот в

Елкино бы поднабралось. Уж там-то Артюшиху знают.

– А она вот не в Елкино захотела умереть, а здесь, – в пику ему сказал Никита.

– У нас там старика одного хоронили, – стал рассказывать Георгий, – родных никого.

Только старуха. Из морга забрать некому. От поссовета могилу выкопали, гроб с памятником

сделали. Не знаю почему, но старуха обратилась ко мне, чтобы я машину достал, да после

работы похоронил. Тут еще сосед подвернулся, тоже согласился. На другой день я машину на

работе попросил, подъезжаем к их дому. А там старуха эта, да покойник, которого только что

на какой-то попутке привезли. Мы еще минут двадцать подождали, думали, кто подойдет. Да

кто подойдет? Они в поселок только приехали, еще и обзнакомиться не успели. Старуха

поплакала, поплакала. "Ладно, – говорит, – везите". Сама осталась к поминкам готовиться.

Погрузили мы старика. Идем вот так же тихо. Соседу это надоело. Он говорит: "Давай борта

закроем, да и мотанем полным ходом. Кому какое дело, что мы везем". Но ведь неудобно как-

то. Не согласился я. Так и дошли. Никто не присоединился. Еле вдвоем-то опустили его в

могилу. Шофер помочь не может: с радикулитом. Его сразу отправили, чтобы машину не

задерживать. Могила мелкая, но уж зарыли, как могли, памятник поставили. Сели отдохнуть.

Что дальше делать? Надо старухе лопаты да веревки отнести, да и вообще хоть сказать, что

похоронили. Пошли… А она накрыла на два стола – поминальщиков ждет. Выпили мы по

стопке, помянули, да и ушли. Вот и все… А у нас все же похороны, как похороны.

Но и тут по длинной полевой дороге медленно идти надоело. Слезы высохли даже у

женщин, и они нетерпеливо поглядывали вперед – кончится ли когда-нибудь эта дуга? И

снова появлялось невольное сомнение: зачем надо было идти медленно? Чтобы Степанида

простилась с этим незнакомым ей полем? Со свинокомплексом, с которого, к счастью, так и

не потянуло ветерком?

* * *

Когда уже над могилой выравнивалась насыпь, и оставалось поставить памятник с

оградкой, женщин и старух проводили в автобус. С ними уехал и Василий, чтобы

распорядиться на поминках. Остальные мужчины, оставшись одни, приобрели больше

твердости. Никита Артемьевич отошел к соседней оградке и застыл от удивления.

– Как? И бабушка Луша здесь!? – воскликнул он.

– Так ты что же, не знал? – недовольно спросил Георгий.

– Да знал, слышал, но забыл. Вот так совпадение…

В холодный день, да еще померзнув на кладбище, ехать на открытой машине не

хотелось. На ней уехали помощники, которые должны были помянуть первыми. Два брата –

Никита и Георгий и двое Бояркиных – Алексей и Николай, сокращая дорогу, пошли

прямиком по полю. Все молчали, но уже с облегчением – самое трудное было, наконец,

позади.